имитаторов.

Намек понят.

— Разрешите идти?

— Идите.

Я нетвердой походкой направилась к выходу, как только за мной закроется дверь, Кондор начнет экспрессивную лекцию на тему «Почему эта малолетняя синто, эта кукла-иностранка, может, а вы нет?» Хороший мужик Кондор, честный, ни разу не урезал балл без причины и даже то, что сегодня был этот бой «на разрыв», это же редкостный опыт, никто еще против троих сильнейших не бился, так что в принципе, большое ему спасибо. Но если меня все же когда-нибудь вытошнит после всех этих спиралей, то только ему на ботинки.

Полежать бы. Я, недолго думая, свернула с дорожки на газон и растянулась на траве. Именно такие вот поступки и принесли мне славу полного психа. Наэлектризованные волосы потихоньку приходили в порядок, когда взрываешься в имитаторе, бьет током — старомодно, но действенно. Лежать было действительно хорошо, сами собой пришли мысли о завтрашнем дне. Завтра я встречаюсь с братом, от этой мысли я расплылась в улыбке до ушей, увидел бы меня кто сейчас — подтвердила бы репутацию.

На следующий день мы сидели с братцем в уже привычном нам, уютном ресторанчике, главным достоинством которого была чистая пища за умеренную плату. На нас старались не таращиться, и бросали взгляды исподтишка. Еще бы, парочка синто, за брата и сестру нас никто бы не принял. Мы совершенно не похожи друг на друга, я Ара-Лин Викен-Синоби, и мой брат Ронан Викен-Алани. Мой любимый старший брат, старший на три месяца, такое не редкость, а скорее в порядке вещей. У нас один отец и мы принадлежим к его роду, о чем говорит первая фамилия, необычно то, что мы оба естественнорожденные. Я копия отца, что для девушки не такое уж счастье. У меня длинные темно-русые волосы, красивого сероватого оттенка, которые тут на Тропезе почему-то называют мышиными, белая кожа, узкое, незапоминающееся лицо: тонкие, но красиво очерченные губы, обычный, не привлекающий внимание нос, и серые переменчивые как небо глаза. Глаза это единственное, что у нас с братом одинаковое. Он пошел в свою красавицу мать — смуглая кожа, наследие негроидных предков, каштановые вьющиеся волосы, четко очерченное, как бы высеченное из камня лицо и мягкие чувственные губы, копия маминых. Взгляды, которые на нас бросали, доставались в основном ему. Если мне пришлось обучаться быть красивой, то его учили быть незаметным, но сейчас ни я, ни он ничего из себя не изображали, а просто болтали. Мы давно не виделись, я без малого семнадцать месяцев, учусь в Тропезском космолетном военном училище. Поступила в шестнадцать, мне разрешили сдавать вступительные экзамены только потому, что они платные, поступил или нет, плату не вернут. Другим абитуриентам было по двадцать и они были лучшими из лучших среди молодежи Тропеза. Каков же был их шок, когда мелкая, в прямом и переносном смысле, синто сдала вступительные с наивысшим баллом. Меня, иностранку, брать не хотели, военное государственное училище, как никак, но отец нажал на какие-то свои рычаги, подергал за ниточки, у него это хорошо получается, и меня взяли. Скривились, заломили цену за обучение, но взяли, при этом папа перестраховался — и в случае моей смерти или постоянной недееспособности, Тропезу грозили серьезные неприятности, вплоть до экономических санкций. А теперь представьте отношение ко мне со стороны учителей и курсантов. Управы на меня не было, я могла делать все, что считала нужным — спец-контракт позволял. А я считала нужным вылезать из учебного кресла только для того, чтобы выполнить необходимый минимум физнагрузки. Через девять месяцев я сдала все экзамены по теории, этому как-то уже никто особо не удивился, и приступила к летной практике с выпускным курсом. У меня сложилась репутация гения-психа, вернее, я ее тщательно составила. Приятелей среди курсантов у меня естественно не было, за исключением одной девчонки, которая решила меня опекать. Я вызывала у нее странную жалость, она почему-то считала, что я несчастна и многое теряю в жизни. Глупенькая, типичная тропезка, с ворохом человеколюбивой чуши в голове, иногда она меня смешила, иногда раздражала, но в тренировочных боях, если нас ставили в пару, мы разносили всех. И пилот, и боец из нее получился отличный.

С тех пор как умерла моя мать, я решила, что хочу все знать о космических кораблях, и посвящала этой теме все свое свободное время с одиннадцати лет. В двенадцать у меня уже был учебный план Тропезского училища, собственно этой длительной подготовкой и объясняются мои успехи в учебе, ну и наверное еще тем, что я аристократ-синто, а значит на две головы выше тех же тропезцев, и это не спесь, это данность. Каждые два месяца я виделась с братом, помимо того, что приятно повидаться с родным человеком, встречи носили и практический характер — я отдавала инфокрис с материалом об обучении и взамен получала чистый. Когда я узнала, сколько стоит обучение, меня зло взяло, и решила — а почему нет… Дело в том, что мы синто, часто носим особое украшение на шее, а в официальных случаях или за пределами планеты — всегда. Мы называем его «душа», а иностранцы — ошейник. Это широкая, плотная лента, на которую надевается камень в оправе, по виду оправы и камня можно судить о положении рода, это своего рода метка, чтобы знали как к тебе относиться. Так вот, за прозрачным камнем — микрокамера, в оправе — инфонакопитель. Система настолько стара ине совершенна, что не ловится никакими датчиками, она просто не фонит ни в одном излучении. Минус в том, что съемки хватает лишь на несколько часов, а потом инфонакопитель надо очищать. Я приловчилась делать это каждый день и, с помощью адаптера, сбрасывать на кристалл, а кристалл обменивать у брата. Ронан же передавал информацию в род Синоби. Перед отъездом я договорилась с дедушкой Синоби, который, кстати, помог мне с учебным планом, что буду передавать ему все что смогу, его особенно интересовали конструкции кораблей и сами полеты. Цену не назначали, я оставила это на его усмотрение, все равно род Синоби намного сильнее Викен и оказать им услугу — честь. Но дедушка оказался щедр, и наш семейный счет пополнился на сумму равную половине платы за обучение.

Кристаллами мы, как правило, обменивались при приветственном объятии и после мирно болтали. Но сегодня болтовня не клеилась, братец был серьезнее обычного, и не спешил говорить о главном. Мы уже поели, подали травяной настой, и я не выдержала:

— Ронан, кончай тянуть кота за хвост!

Он усмехнулся, потому что анахронизмов и пословиц я нахваталась от него, он вообще знал и любил историю, историю Расселения и особо, историю дополетной эры. Меня же весь этот ворох фактов не интересовал