сказалъ парень и сѣлъ на оленьей шкурѣ. Отецъ сталъ его обнимать и цѣловать.

— Воистину ты великій шаманъ! Гораздо больше меня? Какую плату хочешь ты? Пусть хоть оленье стадо! — Согласенъ! Есть у меня пятнадцать стадъ: одно съ бѣлыми ногами, другое съ бѣлыми передними копытами, третье съ бѣлыми задними копытами, четвертое въ бѣлыхъ переднихъ чулкахъ, пятое въ бѣлыхъ заднихъ чулкахъ. Естъ одно стадо бѣлое, другое стадо прекрасно черное, третье стадо сивое, четвертое стадо сѣрое, пятое стадо пестрое. Есть одно стадо темно-сѣрое, есть другое стадо сиво-пестрое, есть третье стадо сиво-пятнистое, четвертое сѣро-пятнистое, пятое — пятнисто-пестрое. Это самое многочисленное. Какое стадо выбираешь себѣ? — Пусть хоть пятнисто-пестрое! — сказалъ Чесоточный. — Послалъ работниковъ Мээ́мгынъ. Скоро застучали копыта. Голова стада прошла мимо шатра и завернула вокругъ. Пять дней шло мимо стадо. Отъ стука копытъ не слышно было словъ. Наконецъ, явились задніе олени. Всё стадо стало вокругъ шатра на три дня пути въ глубину. — Ну, я уѣзжаю, — сказалъ Чесоточный, — только пусть всѣ люди войдутъ въ полога и не выходятъ вонъ; ибо всё что будетъ снаружи, захвачу съ собой. А я весьма далекій! А за парнемъ смотрите! Я сдѣлалъ его шаманомъ бо́льшимъ, чѣмъ я самъ. Но умъ его будетъ склоненъ на худое. Но берегитесь съ этимъ спорить, ибо вамъ будетъ худо. — Ударилъ въ бубенъ, запѣлъ свою пѣснь и двинулся изъ шатра. Тотчасъ-же шумъ стада и звукъ пѣсни удалились вверхъ, все выше и выше, поровнялись съ дымовымъ отверстіемъ, потомъ стали выше трубы, потомъ постепенно замерли въ вышинѣ; только отрывки пѣнія еще доносились съ недоступной вышины.

II.

Дѣйствітельно, Ры́нтэу сталъ худо поступать. Какъ только уѣхалъ Чесоточный, съ того же вечера сталъ поступать безумно. Обижаетъ людей. Бѣгаетъ по шатрамъ и пологамъ; гдѣ какая женщина есть, ту тотчасъ же насилуетъ; гдѣ какой мужчина лежитъ, хватаетъ его за… и трясетъ и поднимаетъ вверхъ. Прибѣгаетъ въ пологъ, гдѣ какой-нибудь старикъ и старуха хорошо, спокойно спятъ, онъ подбѣжитъ къ старику, схватитъ его за…, скинувъ съ него штаны, и начинаетъ его трясти, трясетъ, трясетъ и броситъ; у старухи всю одежду разорветъ, все долой снимаетъ… Такъ всю ночь и бѣгаетъ изъ полога въ пологъ. Отъ великой поспѣшности штаны снялъ, обувь тоже, такъ нагой и бѣгаетъ изъ полога въ пологъ, насильничаетъ. Ничего ему не могутъ сдѣлать. Повалятъ его, начнутъ вязать, — смотрятъ, онъ уже совсѣмъ въ другомъ мѣстѣ у какой-нибудь бабы одежду разорвалъ и за грудь её хватаетъ… Пробуютъ дѣлать порчу, соберетъ въ руковицу всѣ слова тѣхъ людей, которые его пытались испортить, въ рукавицѣ завяжетъ и утромъ раздастъ ихъ обратно. — Вотъ, говоритъ, твое слово, вотъ твое, вотъ твое. — Стало отцу мученье, люди пришли жаловаться; плачутъ старики и старухи.

— Ухъ! — говоритъ отецъ, — нужно его извести, худо дѣлаетъ! — Пошелъ на вечернюю сторону искать старуху Кэля. Шелъ, шелъ; дошелъ до ея дома, спереди ея сынъ возится надъ санями. Говоритъ: — Гдѣ твоя мать? — Въ пологу! — Пришелъ! — Пришелъ! — Знаю, ты хочешь сына мнѣ скормить! Сейчасъ пойду! — Взяла желѣзный посохъ съ копьемъ на концѣ, половина (посоха) въ крови выпачкана. — Когда придешь домой, скажи сыну, пусть выглянетъ наружу, чуть его и убью. — Пришли. Говоритъ отецъ ему: — Выйти изъ полога, посмотри за шатромъ, тамъ лежитъ гарпунъ (tэhpinä), принеси его сюда. А она стоитъ у двери, поднявши посохъ навзмахъ удара. Высунулъ голову изъ-подъ полога. — Кто тамъ за дверью стоить? (видитъ онъ старуху сквозь шатеръ оконъ шамана). — Кто стоитъ! Никого нѣту! — Вдругъ вспорхнулъ гусемъ, пробилъ сзади старухи крышку шатра и улетѣлъ на сторону ночной темноты. Погналась старуха; не можетъ догнать.

— Ладно, — говоритъ, — когда нибудь вернешься домой!

— Пришелъ парень въ тёмную сторону, блуждаетъ въ темнотѣ, вдругъ ткнулъ ногой филина. — Гы-гы-гы! что ты толкаешься? — Коко! человѣкъ тоже ты?

— Хоть не человѣкъ, а все-таки въ темнотѣ жительство имѣю; не толкай насъ! Мы тоже жители.

— А если вы жителя, дайте переночевать, — я сильно усталъ! — Ну, ладно! Полѣзай! — Посадилъ его подъ мышку (одной лапы). Захочешь помочиться, скажи, я подамъ сосудъ!.. Захотѣлъ мочиться. — Haphынolot! Эчууlhыn^[15]! — Waho! — протянулъ ему другую лапу подъ мышку. — «Вотъ сюда!». — Потомъ вылилъ въ сторону. На утро стали прощаться. — Вонъ, говоритъ, отверстіе вдали! — Виднѣется отверстіе, какъ проѣденное личинкой овода^[16]. — Это свѣтится изъ свѣтлой земли. Вонъ туда иди! Да только знай: старуха положила посохъ поперекъ дороги, стала желѣзная гора; сама старуха раздвоилась пополамъ, — стала по оба конца. Дойдешь до желѣзнаго хребта, пусть отвѣсный, не обходи кругомъ, полѣзай черезъ, полѣзай по срединѣ, гдѣ прежде была черта, граница крови, на желѣзномъ хребтѣ краснѣетъ ржавой землей, тамъ и полѣзай. Обходитъ станешь, убьютъ тебя. Какимъ-бы великимъ шаманомъ не былъ, все-же будешь убитъ. Лучше полѣзай черезъ!

Пошелъ Ры́нтэу на свѣтъ. Пока былъ день, шелъ прямо, стало вечерѣть на нашей землѣ, потемнело отверстіе, опять заблудился въ темнотѣ, толкнулъ ногою ворона. — Гы-гы-гы! Что ты толкаешься? — Коко! Человѣкъ тоже ты? — Хоть не человѣкъ, и все-таки въ темнотѣ жительство имѣю, не толкай насъ, мы тоже жители. — А если вы жители, дайте переночевать, — я сильно усталъ. — Ну ладно, полѣзай. — Посадилъ его подъ мышку (лапы)! Захочешь помочиться, скажи, я подамъ сосудъ. — Захотѣлъ мочиться. — «Haphынolót! Эчууlhыn!» — «Waho!» — протянулъ ему другую лапу, — подъ мышку. — «Вотъ сюда!» — Потомъ вылилъ въ сторону. На утро стали прощаться. Виднѣется впереди свѣтъ, какъ дымовое отверстіе шатра. — Вотъ туда иди, то твоя земля!

Шелъ, шелъ, дошелъ до желѣзнаго хребта, гладкій отвѣсный, какъ скала объѣденная лежитъ. Все-таки сталъ карабкаться вверхъ ногтями и зубами. Немного взлѣзъ: скатился внизъ, упалъ навзничь. Глядь, а онъ на вершинѣ хребта. Посмотрѣлъ внизъ: свѣтлая земля, тутъ и ихъ дома подъ горой, Скатился съ хребта, пришелъ домой. Старушки увидѣла издали, всѣ съ плачемъ бѣжали, ибо заранѣе боятся.

Еще хуже дѣлаетъ надъ людьми. Стали плакать всѣ женщины. — Ухъ! — говоритъ отецъ — что же съ нимъ сдѣлать? — Говоритъ ему: — Если ты вправду шамань, на восточной сторонѣ, въ темной землѣ, живетъ Кэ́ля, высватай у него дочь!.. — Хорошо! — говоритъ и полетѣлъ на востокъ, какъ птица. Въ темной землѣ на восточной сторонѣ живетъ Кэ́ля съ женой. Единственная дочь. Мать говоритъ ему: — Ты зачѣмъ? — Вашу дочь пришелъ сватать! — Возьми! — говоритъ, — если не имѣешь страха!.. Привезъ домой, тотчасъ же забеременѣла. У сосѣдей, гдѣ увидитъ рѣбенка, тутъ и съѣстъ. Съ плачемъ