Геленджик и пришельцы

24 мая 2019 г., Москва, Ботанический сад

Аллею обнимали старые яблони с крупными хлопьями цветов. Про далёкий от входа уголок сада забыли ботаники, и белые ветви тянулись через дорожку, заставляя пригибать голову. На платье Инги — коктейльное, карамельного цвета — сыпались лепестки.

Что-то ослепительное рядом, уже приближается, разлито кругом. Теперь точно выйдет.

В больнице не хотели давать отпуск раньше графика, кадровичка ворчала. Ещё и дежурство влепили, еле отбилась. А из Сеченовки три раза звонил декан, требовал явиться на заседание кафедры.

Но Инга отвоевала сегодняшний вечер, и он весь принадлежал только ей. Целиком, вместе с сочными ростками, звоном птиц, ароматом почти опавшей черёмухи. И с Алексеем, любимым занудой из Питера.

Он пригладил русые волосы, чтобы не топорщились ёжиком, взглянул застенчиво и тревожно, будто хотел подхватить на руки, да боялся помять. Фитнес-тренер — Инга звала его «мой физрук» — мурлыкнул:

— Лисёнок, у тебя мордашка такая милая, просто нарывается на поцелуй…

— Ого, сирень! — Кинулась Инга к кусту. — Какая пышная, махровая. Сфотаешь?

Никогда не умела позировать. Куда бы спрятать слишком крутой изгиб бедра? Боком встать, так грудь выпирает, неприлично. Бордовую кисть пригнула к светлым прядям. Очки сняла, шире распахнула тёмно-карие глаза.

Физрук не спешил доставать телефон, подошёл, скользнул пальцами по её талии и шепнул:

— Нам пора того… ну, узнать друг друга получше. Тебе так не кажется?

Алексей был Дева по гороскопу, и «всякие глупости» ставил на последнее место в общении — но нынешней весной как прорвало. Запах его духов, древесно-мускусный, с кедром. На этот раз получится, обязательно…

— Лёшенька, что бы ты хотел узнать? — пролепетала Инга. Да, сейчас, почти рядом. — Мне нравится русский рок, люблю экзотические фрукты. Шесть лет назад мы переехали с мамой из Самары. В сентябре защищаю докторскую, на тему «Подавление развития новообразований онковирусной этиологии…»

Алексей сжал в объятиях, приблизился губами. Тот самый миг…

Именно в эту минуту из кустов вывалились четверо мужиков в чёрных тренировочных костюмах. Один, с редкой бородкой, лязгнул ножом-бабочкой, остальные держали биты. Может, они хотели предложить сыграть за их команду в лапту? Э-э, кажется, нет.

— Парни, парни! — поднял ладони Алексей. Он высвободил из штанов бумажник, айфон. — Вот, берите, только давайте по-тихому, без травм, мне лицо нельзя портить, работа…

Бородач показал длинные зубы:

— Хе-е, девушку мы тоже возьмём, — и схватил её за запястье.

Свет замигал; Инга начала соскальзывать в обморок, попыталась глубже дышать…

Очнувшись, она обнаружила, что сидит на перевёрнутой лавочке. Кулаки саднило, левая пятка страшно ныла, юбка-карандаш порвалась, связки, кажется — тоже. Обломанные ногти не в счёт.

Перекрученный ствол яблони вился у самой земли. Из-за ствола приподнялся Алексей, он часто дышал, серые глаза смотрели с подозрением. Когда Инга потянулась снять лист с его волос — отпрянул, как от заразной.

— Меня изнасиловали, да? — прошептала она.

— Нет, ты сама…

— Что?! Я изнасиловала?

Физрук помотал головой и кивнул на аллею.

Скрюченные тела лежали как-то слишком симметрично. Они напоминали рамку для фотографий, такую всю в эко-стиле, из выступающих друг за друга берёзовых сучков. Рамка обрамляла надпись, нарисованную чем-то красным:

Снова грустит соловей.

Где мачты Осаки?

Здесь морем не веет.

На пятку наступать было больно, но Инга бросилась оказывать помощь пострадавшим. Ближайший держался за разбитый висок: возможно сотрясение мозга, как бы не ушиб. Второй — вообще без сознания. Надев очки, она спросила:

— Что. Здесь. Произошло?!

Тот, который лежал ближе к сирени, согнулся, схватился за ширинку. Вытянутая рожа напоминала козлиную морду. Нет, не напоминала — у него на самом деле была козлиная голова.

Раньше Инга не замечала, сколько кругом инопланетян. Люди обычно отказываются воспринимать подобные вещи, пытаются видеть не усики на голове чужака, а экстравагантную причёску, не хищный оскал, а модную татуировку «под череп».

Но год назад всё изменилось, картинка мира вокруг как будто сдвинулась. Когда знаешь, что инопланетяне просто есть, ты не пытаешься себя обмануть и вылепить образ человека из антропоморфного существа. Ты веришь своим глазам.

Жаль — больше никто этого не замечает. Алексея бесполезно спрашивать про жёсткую шерсть и загнутый рог, виднеющийся из-под шапки — снова ответит «обычный мужик».

— Слушай… — Физрук вылез из укрытия, осторожно подошёл. Забавно было на него смотреть: плечи накачанные, а лицо худое, с крупным носом, и уши торчком. По синей футболке вился графический узор — широкую грудь украшала пёстрая сова. — Оставь, идём.

Он говорил всегда мягко, почти мяукая, немного в нос. Однако сейчас его голос дрожал от напряжения.

— Почему? — бросила Инга. Парень, который служил основанием «рамки», прижимал руки к левому подреберью, живот слева напрягся, не поднимался при вдохе. Похоже на разрыв селезёнки, УЗИ бы сделать. — Скорую давай вызывай, тут нужен стационар.

— А ты не помнишь — почему? — Казалось, Алексей сейчас сорвётся в истерику.

Медик отвлеклась от пациента и посмотрела осуждающе:

— Зачем парней так избил? Бессовестный, нельзя же народ калечить! Могли бы поговорить…

— Издеваешься?! Ты их побила. Просвистела мимо меня со своим «киай», только нога вперёд летит. Джеки Чан на шпильках. И дальше быстро всё было, даже не заметил, когда гопаки успели на земле оказаться.

Чёрт! Значит, снова. Третий раз за неделю. Провалы в памяти, для Альцгеймера рановато, неужели всё-таки — эпилепсия?.. Месяц назад это случилось в первый раз, Инга сама себе назначила карбамазепин и глиатилин — видимо, не помогает.

Между тем, «основание» очнулся. Увидев склонившуюся над ним девушку, вскочил и кинулся прочь. Следом отправилась ещё парочка больных, все хромали. Козлоголовый отползал в кусты, оглядываясь с перекошенной мордой. На его запястье сочился свежий порез.

— Когда иероглифы успела выучить? — Алексей протянул сумочку.

— Совсем не учила, — ответила Инга, рассматривая палец правой руки. Его стянула тёмная корочка. Понюхала — точно, кровь. Но чья?

— Да? Тогда каким образом ты их написала?

На дорожке чернели три строчки совершенно непонятных знаков, словно титры в анимэ, или инструкция к дешевым стелькам.