район, где оба конвоя и встретились. Дальше все покрыто завесой тайны. Специальный отряд НКВД ждал их в условном месте, но они туда почему-то не прибыли. Причина до сих пор не ясна.

Майор посмотрел на Волкова и снова закурил. Пауза явно затягивалась.

– Вот вам, лейтенант, и предстоит выяснить у Никитина эту причину. Мы пытались сделать это сами, но у нас, к сожалению, ничего не получилось. Похоже, он нам не верит. Никитин просил разыскать вас с условием, что только вам он и расскажет об этом.

– Выходит, что судьба ценностей до сих пор неизвестна?

– Да, – коротко ответил Еременко. – Цена вопроса – около восьми тонн золота и других ценностей: ювелирных изделий, камней и так далее.

Еременко загасил папиросу. В кабинете стало тихо. Из-за двери слышался ритмичный стук пишущей машинки, на которой печатала секретарь.

– Мы вызвали вас, так как надеемся, что вам Никитин расскажет все, – тихо произнес майор. – Допрашивать его официально мы больше не стали, слишком серьезное дело и возможна утечка информации. Руководство Наркомата внутренних дел приняло решение положить вас к нему в больничную палату. Рассчитываем на то, что вам удастся восстановить все подробности исчезновения этого золотого конвоя. Теперь вы знаете все.

Майор замолчал.

– Волков, вы должны не пропустить ни одной мелочи, так как вам придется вплотную заняться возвращением этого груза в Москву. Смоленск мы наверняка не удержим, так что не забывайте об этом. И еще, немцы тоже в курсе этого конвоя и организовали его поиски. Вопросы ко мне есть?

– Пока нет, товарищ майор.

– Тогда выполняйте приказ. Сейчас вас проводят и разместят в госпитале.

***

Лейтенант Волков, держа в руках свернутую полосатую пижаму, шел по коридору госпиталя. Раньше здесь была средняя школа, о чем красноречиво говорили развешанные по коридору портреты великих путешественников, писателей и ученых. Его сопровождала женщина-сотрудник НКВД, одетая в белый медицинский халат поверх формы. Воздух госпиталя был пропитан запахом карболки, гноя и каких-то медицинских препаратов. Двери палат из-за жары были открыты настежь, и Волков, проходя мимо них, видел кровати с раненными бойцами, их тревожные взгляды, полные надежд и отчаяния.

– Товарищ лейтенант! Подождите меня здесь, – скорее приказала, чем попросила его сотрудница и исчезла за белой дверью.

– Посторонитесь! – услышал Волков за спиной незнакомый ему голос. – Дай, пройти!

Лейтенант обернулся и увидел двух пожилых санитаров, которые несли носилки с телом. Судя по тому, что лицо человека было закрыто простыней, он сразу догадался, что тот был мертв. Пропустив их мимо себя, Волков невольно подумал о бренности человеческой жизни.

«Вот и этот отвоевался, – промелькнуло у него в голове. – Сейчас ему уже ничего не нужно, все боли и страхи остались в прошлом».

Дверь кабинета открылась, и из кабинета вышел мужчина, одетый в белый медицинский халат, который явно был ему мал. Мужчине было лет около сорока. Первое, что бросилось в глаза Волкова, было его лицо, которое было все испещрено следами от перенесенной оспы и поэтому казалось похожим на запеченное коричневое яблоко. Мужчина смерил офицера изучающим взглядом, и видимо, оставшись довольным его внешним видом, вполне дружелюбно произнес:

– Пойдемте со мной в палату.

– А где ваша сотрудница? – поинтересовался Волков у мужчины, но тот словно не услышав его вопроса, продолжал двигаться по коридору.

Они свернули направо и стали подниматься по широкой лестнице, выложенной белой мраморной плиткой, на второй этаж.

– Что здесь было раньше? Я имею в виду до войны? – спросил он мужчину.

– Не знаю, – коротко ответил тот. – Похоже, что школа, правда, сейчас это не имеет никакого значения. Нам налево и до конца. Сейчас перейдем в другой корпус.

Мужчина был не многословен и Волков сразу догадался, что ему приказали, как можно меньше общаться с ним. Пройдя еще метров тридцать, они остановились. Напротив двери в палату на табурете сидел сотрудник НКВД в накинутом на плечи халате. Узнав сопровождающего Волкова мужчину, он вскочил на ноги и приложил руку к козырьку фуражки.

– Это – наш новый пациент, – произнес мужчина, пропуская его в палату. – Раздевайтесь, товарищ лейтенант. Свою одежду можете положить в шкаф. Вот – ваша кровать.

На соседней койке лежал человек. Лицо мужчины заросло густой рыжей щетиной и Алексей не сразу признал в этом исхудавшем человеке своего друга – Ивана Никитина.

– Отдыхайте, товарищ лейтенант. Обед здесь в тринадцать часов. Еду принесут к вам в палату.

– Хорошо, – ответил Волков и положил на койку пижаму.

Закрыв дверь палаты, лейтенант стал быстро переодеваться в больничную одежду. Он иногда бросал свой взгляд на Ивана, но, судя по его закрытым глазам, тот, похоже, спал. Дежуривший у двери сотрудник НКВД заглянул в палату и, увидев, что новый пациент уже лежит на кровати, тихо закрыл за собой дверь.

– Леша! Ты слышишь меня? – еле слышно прошептал Никитин. – Я знал, что они найдут тебя, и ты придешь ко мне. Я специально никому ничего не рассказывал, я ждал тебя.

– Как ты, Ваня? Как самочувствие? – спросил Волков Никитина, приподнявшись на койке.

– Плохо, Леша. Не знаю, смогу ли выкарабкаться из этой ситуации. Вчера врач при осмотре сказал мне, что меня может спасти лишь ампутация обоих ног. Ты знаешь, лучше умереть, чем жить без ног. Кем я буду без них – «самоваром»?

Он замолчал. В тишине комнаты хорошо было слышно, как он тяжело дышит.

– Как ты здесь оказался? – шепотом спросил его Волков. – Кто тебя сюда привез?

– Меня подобрали красноармейцы, они выходили из окружения и случайно наткнулись на меня. Бойцы сначала посчитали меня погибшим и положили в общую могилу, которую соорудили в воронке от авиабомбы. Но кто-то из них заметил, что я стал шевелиться. Сейчас не знаю, хорошо это или нет. Тогда мне хотелось только одного – умереть.

– Ты что, раскис как кисейная барышня, Ваня? Ты молодой, организм у тебя крепкий, так что рано ты себя хоронишь.

– Не нужно меня успокаивать. Тяжело мне, Леша. Умирать в двадцать пять лет сложно и несправедливо, правда?

– Да. Ты прав, Иван. Поэтому живи….

В палате стало тихо. Никитин указательным пальцем руки показал Волкову на потолок палаты, предупреждая его о том, что их прослушивают сотрудники НКВД. Алексей кивнул ему, давая понять, что понял его предупреждение.

– Ты знаешь, Леша, я специально попросил следователя из НКВД, чтобы он разыскал тебя. Я так ему и сказал, что расскажу все, что там произошло только тебе и больше – никому. Они и