полетели к Далии.
Она кричала и вертелась, ударяя нунчаками друг о друга, выпуская молнии. Её жалили, кусали, и то и другое сразу. Наконец женщина упала и принялась кататься по земле, отчаянно молотя руками. Она сумела выпустить сильный разрыв молнии, удар, разошедшийся от неё и поразивший саму женщину, как и насекомых, осыпав Далию дождём мертвых ос и оставив её бешено трястись. С её одежды поднимался дым.
Оставшиеся чудовища-осы улетели.
Реджис подбежал к ней и помог подняться на колени. Она просидела так долгое время, всхлипывая от боли. Её лицо распухло, глаза затекли.
— Нам нужно идти, — поторопил её полурослик.
Она кивнула, поморщившись от боли, и с трудом поднялась на ноги, баюкая свою сломанную руку.
— Они вылетели из кареты, — объяснил Реджис и подошёл вместе с ней к открытой дверце.
Внутри неподвижно лежал кокон с Энтрери. Он наполовину слез на пол тем концом, которым свисал с потолка.
Далия взвыла, поскольку с этого конца странного саркофага продолжали вылетать осоподобные твари. Её укусили или ужалили дюжину раз и мучительная боль ещё не прошла, но было ясно, что эти маленькие монстры пировали на её возлюбленном несколько дней!
Она обрушила нунчаки на конец кокона, сначала одни, потом вторые, выпуская последние заряды молний, сжигая мелких тварей прежде, чем они могли улететь, опалив кончик кокона. Её ярость превысила боль, Далия схватила кокон и вытащила его из кареты, швырнув на землю, а затем принялась разрывать обожжённую верхушку. Она достала с пояса нож и несколько раз ударила по нему — отчаянно, свирепо.
— Нет! Нет! — кричала она каждый раз, останавливаясь проверить результат и видя, что не нанесла никакого урона.
— Далия, — тихо позвал её Реджис. — Надо уходить.
— Помоги мне! — закричала она.
— Далия, не сейчас. Нам надо уходить.
Она посмотрела на него и оскалилась, но её гнев ослаб, когда она заметила, что Реджис даже не смотрит на неё, а смотрит обратно, на путь, который они преодолели. Далия резко повернула голову.
Маленькая белоглазая девочка, улыбаясь, летела к ним вдоль дороги.
Так жутко улыбаясь.
— Помоги мне, — всхлипнула Далия, цепляясь за кокон и пытаясь затолкать его назад в карету.
— Он мёртв, Дали…
— Помоги мне! — в её голосе слышалось убийство, и это была не пустая угроза.
Они снова запихали кокон в карету и вскарабкались на переднее сиденье, где Далия схватила поводья и хлестала упряжку, пока лошади не вытащили её из грязи и не помчались снова по дороге.
Вскоре после этого истощённая и измученная женщина потеряла сознание.
Они уже оставили Глубоководье далеко позади, лошади устали, но Реджис продолжал гнать их на север.
Что за чокнутый дварф, задумался Закнафейн. Этот глупец — прекрасный, храбрый глупец — бросился прямо в на морду захватчика, огромные мандибулы сомкнулись вокруг него, и он принял на себя полную мощь следующего выстрела демонического голема — разряда, который начал превращать его в камень. Закнафейн мог только надеяться, что теперь статуя дварфа будет блокировать новые магические лучи. Но нет! Закнафейн преодолел последние шаги, его мечи с силой рубанули по ближайшей паучьей ноге, и в этот момент странный дварф превратился в облако газа. Затем стал снова дварфом — из плоти, а не из камня. — Мой Пвент! — услышал Закнафейн крик короля Бренора у себя за спиной. — Мой король! — дварф, Пвент, закричал в ответ, колотя по глазам голема своими шипастыми перчатками, вызывая вопли протеста от паука, который яростно пытался оттолкнуть его, и вызывая радостные вопли и возгласы «Поднажми!» от дюжин дварфов, управляющих соковыжималками. Пвент полностью погрузился в свою боевую ярость, самозабвенно избивая врага, не обращая внимания на мандибулы, которые снова сомкнулись на его теле. Закнафейн яростно обрушился на ближайшую ногу, пытаясь заставить тварь ослабить хватку. — Ах ты пёс! — проревел дварф. Закнафейн поднял взгляд. Молния плясала между паучьих глаз, и оружейник чувствовал, как копится новый взрывной заряд. Он увидел это по лицу дварфа и понял, что безумец обречён. Однако за секунду до того, как ударил разряд, зелёный и упругий пузырь слизи пролетел между дварфом и паучьей мордой, приковав дварфа к чудовищному арахниду и прижав обе его руки к туловищу. Закнафейн повернул голову, чтобы увидеть источник слизи, Джарлакса, рядом с которым мчались король Бренор и две его королевы. Король бежал на верную смерть ради своих друзей. Эта мысль поразила Закнафейна. Какая верховная мать пошла бы на такое? И к ещё большему изумлению оружейника, король Бренор перестал быть дварфом, а превратился в великана, и продолжал расти с каждым новым шагом. Закнафейну пришлось отскочить в сторону с пути этого огромного тарана. Бренор врезался в первую соковыжималку, выставив перед собой щит, ударив её с огромной силой — большей, чем сила всех толкавших её дварфов. Захватчик задрался ещё выше, и дварфы надавили со всех сторон, переворачивая чудовище на бок, а затем — и на спину. Паук рухнул вниз с приклеенным к нему Пвентом, несколько соковыжималок упали следом. Одна ударила чудовище, когда то попыталось схватиться за стену, другая по удачному совпадению приняла на себя нить паутины, которую сумел выпустить голем. Закнафейн вывернулся, его мечи полетели вниз, и оружейник остался висеть, цепляясь пальцами за край пропасти.
Значит, это смерть? Значит, это смерть-тайна-исчезновение-разрушение, последнее падение, хоровод, треск шеи в петле, голова, отсечённая клинкомпалача, последний вздох раздавленных лёгких, последние вывалившиеся кишки. Омерзительней, чем жизнь, охбудьпроклятбудьтепроклятывечно! Влекущий конец сна, не лучший, полный шёпота проклятий. Мерзкомерзкомерзкопроклинаювасвсех! Проклятая жизнь! Короткая, слишком короткая, такая короткая! Радость Калихи, тепло Далии, объятья Джарлакса, уважение Дзирта! Проклятье, я не знал, Охбудьтевывсевечнопрокляты! Жизнь, сон — пффт, пропали… и полнополнополно вони, забиты ноздри. Только вонь, одна лишь вонь. Я отрицаю вонь, но нет, и теперь я виновен? Как? Что за кара? Безпощадный мир бледной боли, чернобелый в свете луны, солнечные дни — слишком коротки. Мелькание света. Короткая икорка. Щёлк! Образ, мгновение. Украдены! Охбудьтевывсевечнопрокляты! Слишком долго… слишком! Мгновения искр, часы вины и ненависти. Слишком много крови, теплота на запястье, на руках, запеклась на веках. Так много яда, так много боли. Одна надежда, один вопрос, только один, но нет, я не могу
Что за чокнутый дварф, задумался Закнафейн. Этот глупец — прекрасный, храбрый глупец — бросился прямо в на морду захватчика, огромные мандибулы сомкнулись вокруг него, и он принял на себя полную мощь следующего выстрела демонического голема — разряда, который начал превращать его в камень. Закнафейн мог только надеяться, что теперь статуя дварфа будет блокировать новые магические лучи. Но нет! Закнафейн преодолел последние шаги, его мечи с силой рубанули по ближайшей паучьей ноге, и в этот момент странный дварф превратился в облако газа. Затем стал снова дварфом — из плоти, а не из камня. — Мой Пвент! — услышал Закнафейн крик короля Бренора у себя за спиной. — Мой король! — дварф, Пвент, закричал в ответ, колотя по глазам голема своими шипастыми перчатками, вызывая вопли протеста от паука, который яростно пытался оттолкнуть его, и вызывая радостные вопли и возгласы «Поднажми!» от дюжин дварфов, управляющих соковыжималками. Пвент полностью погрузился в свою боевую ярость, самозабвенно избивая врага, не обращая внимания на мандибулы, которые снова сомкнулись на его теле. Закнафейн яростно обрушился на ближайшую ногу, пытаясь заставить тварь ослабить хватку. — Ах ты пёс! — проревел дварф. Закнафейн поднял взгляд. Молния плясала между паучьих глаз, и оружейник чувствовал, как копится новый взрывной заряд. Он увидел это по лицу дварфа и понял, что безумец обречён. Однако за секунду до того, как ударил разряд, зелёный и упругий пузырь слизи пролетел между дварфом и паучьей мордой, приковав дварфа к чудовищному арахниду и прижав обе его руки к туловищу. Закнафейн повернул голову, чтобы увидеть источник слизи, Джарлакса, рядом с которым мчались король Бренор и две его королевы. Король бежал на верную смерть ради своих друзей. Эта мысль поразила Закнафейна. Какая верховная мать пошла бы на такое? И к ещё большему изумлению оружейника, король Бренор перестал быть дварфом, а превратился в великана, и продолжал расти с каждым новым шагом. Закнафейну пришлось отскочить в сторону с пути этого огромного тарана. Бренор врезался в первую соковыжималку, выставив перед собой щит, ударив её с огромной силой — большей, чем сила всех толкавших её дварфов. Захватчик задрался ещё выше, и дварфы надавили со всех сторон, переворачивая чудовище на бок, а затем — и на спину. Паук рухнул вниз с приклеенным к нему Пвентом, несколько соковыжималок упали следом. Одна ударила чудовище, когда то попыталось схватиться за стену, другая по удачному совпадению приняла на себя нить паутины, которую сумел выпустить голем. Закнафейн вывернулся, его мечи полетели вниз, и оружейник остался висеть, цепляясь пальцами за край пропасти.
Значит, это смерть? Значит, это смерть-тайна-исчезновение-разрушение, последнее падение, хоровод, треск шеи в петле, голова, отсечённая клинкомпалача, последний вздох раздавленных лёгких, последние вывалившиеся кишки. Омерзительней, чем жизнь, охбудьпроклятбудьтепроклятывечно! Влекущий конец сна, не лучший, полный шёпота проклятий. Мерзкомерзкомерзкопроклинаювасвсех! Проклятая жизнь! Короткая, слишком короткая, такая короткая! Радость Калихи, тепло Далии, объятья Джарлакса, уважение Дзирта! Проклятье, я не знал, Охбудьтевывсевечнопрокляты! Жизнь, сон — пффт, пропали… и полнополнополно вони, забиты ноздри. Только вонь, одна лишь вонь. Я отрицаю вонь, но нет, и теперь я виновен? Как? Что за кара? Безпощадный мир бледной боли, чернобелый в свете луны, солнечные дни — слишком коротки. Мелькание света. Короткая икорка. Щёлк! Образ, мгновение. Украдены! Охбудьтевывсевечнопрокляты! Слишком долго… слишком! Мгновения искр, часы вины и ненависти. Слишком много крови, теплота на запястье, на руках, запеклась на веках. Так много яда, так много боли. Одна надежда, один вопрос, только один, но нет, я не могу