женщина, — теперь стало Сатаны.

— Гдѣ мужья ваши? — спросилъ Христосъ.

— Убиты! — сказала одна съ горькимъ плачемъ.

— Бѣжали! — сказала другая съ безумнымъ страхомъ въ глазахъ.

Среди немногихъ мужчинъ Христосъ увидѣлъ двоихъ, одѣтыхъ въ такія же куртки, съ кожанымъ поясомъ, какъ у тѣхъ воиновъ, что жгли селеніе. У одного не было ноги. У другого вмѣсто руки висѣлъ пустой рукавъ.

— Гдѣ вы получили увѣчье? — спросилъ Христосъ.

— На войнѣ съ чужеземцами, — сказали раненые.

— Кто эти чужеземцы? — спросилъ Христосъ. — Не тѣ ли, что сжигаютъ огнемъ ваши жилища?

— Нѣтъ, — сказали раненые, — тѣ, которые жгутъ наши дома, то наши братья и бывшіе соратники. Ихъ одежда и оружіе тѣ же, что и у насъ.

Христосъ содрогнулся и сказалъ: — О, горе! За что же они караютъ васъ? Вѣрно, и вы отражали ихъ силу силой. Но такъ не надо поступать. Надо припасть къ ихъ ногамъ и умолять и смягчить ихъ сердце, чтобы они не разрушали крова надъ головою малютокъ.

— Мы плакали и молили, — сказала одна женщина, — а они въ отвѣтъ били насъ плетьми.

— Я пойду и умолю, — сказалъ Христосъ.

— Но въ эту минуту отрядъ вооруженныхъ всадниковъ подскакали къ табору.

— На колѣни! — крикнулъ предводитель, и вся толпа съ воемъ упала на землю.

— Слушайте, вы, твари! — крикнулъ предводитель. — Главный начальникъ требуетъ зачинщиковъ, чтобы предать ихъ расправѣ. Если же вы не выдадите ихъ, то мы перестрѣляемъ всѣхъ васъ!

Не дожидаясь отвѣта, всадники отобрали пятнадцать изъ числа мужчинъ, остававшихся въ таборѣ, и выгнали ихъ на дорогу бичами и погнали къ своему лагерю. И Христосъ былъ въ ихъ числѣ.

Они заставляли ихъ бѣжать въ ногу съ своими лошадьми и поощряли ихъ ударами. И Христосъ былъ въ ихъ числѣ.

Они сорвали съ нихъ одежду и положили ихъ на снѣгу и подвергли ихъ новому бичеванію. И Христосъ былъ въ ихъ числѣ.

И такъ какъ другіе плѣнники были стары и онъ выглядѣлъ моложе ихъ, то его бичевали безпощаднѣе всѣхъ.

И Христосъ возопилъ къ Господу: «Господи, Господи, зачѣмъ Ты послалъ меня сюда?» — и потерялъ сознаніе, какъ тогда, на крестѣ.

* * *

Въ духѣ и истинѣ очнулся Христосъ отъ жестокаго мучительства и, оставивъ на снѣгу свое окровавленное тѣло, воспарилъ вдаль.

Большой городъ лежалъ на его пути. Цѣлое море домовъ раскинулось по берегамъ рѣки. Всѣ дома были изъ камня и желѣза. И самые большіе были мѣстами работы и поднимали къ небу огромныя трубы, выше и прямѣе, чѣмъ горные кедры. Златоглавые храмы тускло сіяли во мглѣ. Они были украшены множествомъ крестовъ, но Сынъ Человѣческій пролетѣлъ мимо и не призналъ ихъ своими.

Огромный городъ тоже носилъ слѣды недавнихъ сраженій. Иные изъ его домовъ были разрушены огненными ядрами и зіяли выбитыми окнами и трещинами въ стѣнахъ. Тысяча тысячъ людей обитали въ городѣ, но на улицѣ не было ни души, ибо прихоть военачальника наложила суровый запретъ на ночные выходы. Только вооруженные дозоры ходили по улицамъ, а жители сидѣли по домамъ и молча трепетали.

Городъ былъ раздѣленъ на двѣнадцать частей: при каждой части была своя тюрьма и окраины города были опоясаны острогами. Всѣ тюрьмы и остроги сверху до низу были наполнены плѣнниками. Они лежали на грязномъ полу, безъ подстилки, поѣдаемые насѣкомыми. Дверь тюрьмы была замкнута и окно заколочено. У двери и у окна стоялъ стражъ съ ружьемъ.

Христосъ заглянулъ въ одну келью и увидѣлъ больную женщину. Она горѣла огнемъ и металась на койкѣ безъ надзора и помощи, даже безъ глотка воды, чтобы омочить запекшіяся губы.

И въ сосѣдней кельѣ блѣдный отрокъ, поддавшись безумію, прилаживалъ вокругъ своей шеи холщевую петлю. Въ темномъ подвалѣ подъ землею были каменные мѣшки. Въ каждомъ каменномъ мѣшкѣ сидѣло по человѣку. Эти были наказаны за строптивость начальникомъ тюрьмы, и они сидѣли, согнувшись на полу, ибо нельзя было выпрямиться. По одну сторону стояла кружка съ водой, прикрытая ломтемъ хлѣба, а по другую зловонный сосудъ. И въ каменныхъ кельяхъ царила кромѣшная тьма, холодъ и ужасъ.

Въ одной кельѣ у окна стоялъ юноша и старался сквозь тройную рѣшетку разглядѣть клочекъ ночного неба, но предъ окномъ поднималась бурая стѣна и она заграждала небо отъ его взглядовъ.

Тогда юноша поднялъ руки вверхъ и сталъ молиться.

— Ты, Господь, слышишь ли Ты меня? кто создалъ этотъ міръ, Ты или дьяволъ? Твоя воля правитъ имъ, или злоба нечистаго?..

— Беззаконія совершаются надъ нами. Кровь льется потокомъ. Лучшіе изъ насъ сидятъ въ тюрьмахъ. Народъ нашъ погибаетъ. И когда мы возвышаемъ голосъ для его защиты, насъ убиваютъ, какъ собакъ. Молодыхъ дѣвушекъ засѣкаютъ плетьми, наемные предатели бродятъ межъ домовъ нашихъ и продаютъ насъ врагамъ нашимъ, по сребреннику за голову, по два сребренника за ложный доносъ. Кто стонетъ подъ бичомъ, того терзаютъ скорпіонами и приказываютъ: «Молчи»!

— Но мы не будемъ молчать, мы будемъ кричать: «Господи, гдѣ же твоя правда?» — Намъ не жаль своей плоти, намъ жаль нашей родины. Родина наша на краю гибели. Господи, поспѣши спасти ее, чтобы не было поздно…

* * *

И Христосъ предсталъ юношѣ въ духѣ и истинѣ и сказалъ:

— Не отчаивайся, ибо Я съ Тобою. Я тоже былъ преданъ поношенію и бичеванію изъ-за любви къ людямъ.

Но юноша сказалъ: — Развѣ намъ легче отъ того, что Тебя бичевали, какъ и насъ?..

Но Христосъ сказалъ: — Таковъ законъ міра: міръ во злѣ рожденъ, и смерти обреченъ, но любовью искупленъ. Ибо любовь сильнѣе смерти. Нѣтъ пуще той любви, какъ положить свою душу за братьевъ своихъ.

— Съ чѣмъ сравнить Мнѣ упрямую косность зла? Она тверда, какъ камень, и холодна, какъ ледъ. Пусть же ваша любовь жжетъ, какъ пламя, и сверкаетъ, какъ молнія.

— Косность зла передъ вами, какъ глыба стали на паперти запертаго храма. Голыми руками вы должны отрывать отъ нея частицу за частицей, пока пальцы ваши не изотрутся до костей. Каждая вновь отдѣленная крупинка куплена мукой и запечатлѣна кровью. И когда вся глыба распадется по волокнамъ, тогда дверь храма откроется настежь.

— Законъ міра въ борьбѣ и мукѣ, и нѣтъ другого пути. Кто исполняетъ этотъ законъ, тотъ Мой апостолъ и Мой ревнитель.

— Не плачьте, если васъ гонятъ; не скорбите, когда васъ заключаютъ въ тюрьму, ибо и Я вмѣстѣ съ вами.

— Гдѣ искать Мнѣ Моихъ апостоловъ и Моихъ ревнителей?

— Искать ли ихъ среди священниковъ, въ каменныхъ храмахъ за росписными алтарями?

— Но въ бывшіе дни Моей земной жизни священники гнали Меня, какъ и васъ, били меня по ланитамъ и предали Меня въ руки начальниковъ земли.

— И нынѣ они чтутъ Мое имя устами, но не чтутъ сердцемъ; хуже идолослужителей, ибо тѣ не знали и грѣшили, а эти