Ярослав Морозов Ларин Пётр и сокровище острова Корвид

Глава первая КАНИКУЛЫ НА ФАБРИКЕ ВОЛШЕБСТВА

Сдача экзаменов. Право на собственные взгляды. Бал в школе. Прогулка в тот мир на Поляну Грёз. Последний взгляд на родную школу. Грустное прощание.

Ларин спустился по узкой винтовой лестнице и на миг остановился возле одного из зеркал в вестибюле. То, что он увидел там, его шокировало. Он знал, что на Фабрике Волшебства зеркала способны на любую шутку — например, добавить тебе на макушку два лишних уха или превратить твой нос в свиной пятачок, но не так же прикалываться…

К тому же среднее из этих зеркал, которое звали Иу, считалось самым серьёзным из всех и обычно показывало только то, что было на самом деле.

А тут…

— Ни фига себе! — только и вымолвил Петя.

Если верить зеркалу, на его левом плече сидело какое-то странное существо фиолетового цвета с двумя парами бегающих глазок и длиннющим носом-присоской, который к тому же постоянно шевелился.

Всё ещё надеясь на то, что Иу вдруг объелось белены и вовсю расшутилось, он провел рукой вдоль плеча. Пальцы дотронулись до чего-то морщинистого и скользкого, и Петя тут же инстинктивно отдёрнул руку.

— Не бойся, он не кусается! — в уголке залитого майским солнцем зеркала откуда ни возьмись появилась смеющаяся Соня Туманова. — Это всего лишь карликовый тролль.

Она щёлкнула пальцами, и страшная тварь сразу исчезла.

— Эх, знал бы ты, какого тролля я сварганила на экзамене по образование! Его даже наш Пантелеймоныч испугался.

— Да ты рехнулась так прикалываться! Меня тут чуть кондрашка не хватил! — обиженно провопил Петя, который уже понял, в чём дело. — Надо же меру знать своим шуткам.

— Тоже мне, умник… А кто мне прям в тарелку стоглазую улитку подсунул, а? Это как, в меру было, по-твоему?

— Подумаешь, улитка…

— Ничего себе «подумаешь»! Я потом два дня есть боялась.

— Да! А я вообще чуть не спятил, когда это уродство увидел, которое ты прямо на меня посадила.

— Ладно, все, кончай ныть! Завтра каникулы!

Если вы думаете, что на Фабрике Волшебства каникулы ждали не так нетерпеливо, как в обычных школах, то вы глубоко ошибаетесь.

Перед тем как этот счастливый день наконец настал, ученикам пришлось хорошо потрудиться. В конце каждого учебного года их ждали самые настоящие испытания в виде экзаменов. В этот раз директор школы Илья Данилович тоже решил не делать исключений — он сам заявил на торжественном собрании, что такие мелочи, как его исчезновение и захват власти злобной ведьмой Брензельдой, не должны влиять на учебный процесс. И поскольку поверженная Брензельда в это время уже скучала в одном из болот пятого измерения, помешать Илье Даниловичу было некому.

Этому, впрочем, все были только рады. Ведь дети в этой школе очень любили своего директора, а сущая злюка Брензельда со своими помощницами до сих пор снилась им в страшных снах.

В один прекрасный день она откуда ни возьмись появилась на Фабрике Волшебства.

А до этого её тайная союзница Изольда Германовна, которая вела иностранные языки, напоила директора Фабрики Преображенского своим отваром и запихнула в какие-то очень далёкие измерения.

Если бы не Пётр, то их школой по-прежнему руководила бы эта жуткая ведьма, и ни один нормальный человек такого бы просто не вынес.

Поэтому дети очень обрадовались, когда их директор вернулся. Уж лучше поднапрячься и сдать экзамены, чем терпеть то страшилище, которое компостировало мозги своими идиотскими порядками.

Петру в этом году ещё повезло. У него экзаменов было всего четыре: левитация, которую он сдал на крепкую четвёрку, — немного поднатужившись, он смог подняться над партой на целых два метра, — его любимый предмет парализация, английский и история волшебства.

На последнем экзамене ему попался вопрос про Виделиуса де Лавиолло. В учебнике было написано, что этот маг изобрёл эликсир бессмертия. Пётр толково рассказал обо всём, но тут же заявил, что сам относится к этому параграфу учебника как к детской сказочке.

Учитель истории Виссарион Галактионович Поголини был человеком спокойным, но, услышав такое, он чуть не побелел от злости:

— Ну фто вы шебе пожволяете? Неувели истовишешкую науку мовно называть шкаж-кой! — вопил он, дико шепелявя.

— Пусть мне сначала покажут этого де Лавиолло, и тогда я поверю в то, что это правда, — ответил Петя. — Ведь он же бессмертный — значит, где-то живёт.

В общем, ему чуть было не влепили трой-бан. Но Илья Данилович, который тоже был членом экзаменационной комиссии, заявил, что каждый из учеников имеет право на собственные взгляды, даже если они являются ошибочными. И в конце концов Пётр отделался четвёркой с минусом.

С иностранным языком было чуть сложнее — Зигфрида Герундиевна, которая стала у них училкой английского вместо превратившейся в ведро воды злючки Изольды Германовны, оказалась дамой строгой. Но Петя всё честно выучил, не прибегая ни к каким магическим трюкам, и поэтому ему даже поставили пять.

Зато Соне жизнь мёдом не показалась. Ей даже пришлось сдавать экзамен по образованию! Но ученицей она была очень прилежной и поэтому справилась.

Образование было у обитателей Фабрики чуть ли не самым любимым предметом, несмотря даже на то, что вёл его маленький старичок Никодим Пантелеймонович, которого острые на язык ученики иногда за глаза называли Панталонычем. Это был добрейшей души человек, но от его лекций по «Технике безопасности во время сеансов образования» засыпали все мухи в округе — не говоря уже о слушателях.

Всем хотелось сразу приступить к практике, а не грузиться бесконечной теорией, которую так обожал Пантелеймоныч. Только в конце третьего занятия он позволил ученикам с помощью простейшего заклинания создать пару бабочек. А когда Артём, давно проглотивший все учебники по образованию вплоть до десятого класса, исподтишка смастерил неплохую лягушку, учитель был готов на него даже разозлиться и в мгновение ока дематериализовал эту тварь, не дав никому на неё толком и посмотреть.

Но потом было найдено противоядие. Ребята стали потихоньку таскать из кабинета Пантелеймоныча волшебные волосы, которых там была уйма, и уже на переменах или после занятий превращать их в тех, в кого им хотелось. Отсюда и улитка на тарелке.

По случаю каникул был устроен торжественный бал. Петра он, конечно, поразил не так сильно, как тот первый