меня.

Половина шестого утра. Стою у окна в его квартире. Глухие гудки проходят сквозь меня. И всё же ему нужна не я.

========== 3. ==========

На часах 6:35. В раковине лежит уже около шести грязных от кофе чашек. Это все, что есть. Беру одну из них, ополаскиваю и делаю ещё кофе. Веки слипаются, но не могу спать, опасаясь, что мой ночной кошмар повториться. Он продолжается и днем, ведь я чувствую её присутствие в каждом предмете, даже в чашке, к которой со всей страстностью касаются мои губы. И вот уже седьмая порция. Желудок недовольно бурчит, но я лишь заливаю его горячей рекой разбавленного водой кофеина.

Закрываю окна, чтобы не пропускать лишние звуки в это укромное местечко. Только я, его мускусно-ванильный запах и её дух, метающийся суетливо между стенами. Выключаю часы, чтобы не слышать их назойливое тиканье. Ограничиваюсь телефоном, что, к моему же сожалению, молчит. Изолирую себя от всего мира, посвятив томному ожиданию звонка от того, кто навряд ли позвонит мне.

Мне было бы гораздо легче, если бы он мне врал. Я бы проклинала его и его гнусную ложь, и это того стоило бы. Если бы Гарри умел врать, он подарил бы мне минуты рая. И сейчас, находясь здесь, я могла бы вспомнить те сладостные моменты обмана. Надежда на распылавшиеся в груди парня чувства горела бы и в моем сердце. Но его не прикрытая лестью правда не дала мне ровным счетом ничего. Ни-че-го! Так много букв в пустом смысле. В ничтожном «всё» смысла ведь больше.

Возвращаюсь обратно в комнату. В штучного света торшера здесь купается всё вокруг. Подхожу к его шкафу. Ставлю чашку на пол. Вот отсюда и идет этот неродной запах. Провожу аккуратно пальцами по вещам. Не могу удержать себя от того, чтобы не стянуть с вешалки одну из его многочисленных рубашек. Мягкая ткань приятно ласкает кожу. Чувствую его. Достаточно лишь провести щекой по ткани, как я снова схожу с ума.

Раздается звонок телефона. Бросаю вещь, перекидываю чашку с кофе и бегу на кухню. Это он. Имя, высвеченное на экране моего сотового, высечено на моем сердце, заставляет его биться лишь сильнее.

— Полли? — женский обеспокоенный голос уносит моё сердце в пятки. Оно останавливается. В горле пересыхает, мне не достает слов. Начинаю всхлипывать, пока она ждет.

— Он… Ещё жив? — спрашиваю, глотая неприятный ком, застрявший в горле. Страшно даже вслух произносить слово «мёртв», что холодит, как тело, так и мою бедную душу.

— Операция закончилась. Он не умер, — кажется, ей с трудом удается выпустить это слово. Тем не менее, она не применяет прилагательное «жив». Видимо, его душа сейчас витает где-то между небом и землей, между ней и… И всеми остальными, кто есть в его жизни. Должна признать, что у неё шансов больше.

— Врачи ничего не говорят пока, но думаю, что всё будет хорошо, — тихо, немного устало, но всё же твердо и уверенно говорит девушка. И я ей верю. Не потому, что мне так хочется, но потому что так и должно быть.

— Если будут какие-то новости, позвонишь мне?

— Да, конечно.

Мы обе молчим. Тишина падает на дно моей души. Находясь в плене его запахов, я словно становлюсь частью этой квартиры. Моя душа заточена в этих стенах. И я не хочу уходить отсюда. Покинуть это место равносильно потери телом души.

— Ты же знаешь, что он того не стоит. Он ведь даже не любит тебя, — холодный голос Джеммы, как клинок ножа, приставленный к горлу, выпускает первую струю крови. Знаю это и без неё, так зачем напоминать мне об этом снова? Хочу жить во сне, в иллюзии, где Гарри мой, а я… Я и без того принадлежу только ему.

— Знаю, — отвечаю, после чего сбрасываю вызов.

Дожидаюсь утра. Усевшись на кухне, на балкончике с чашкой давно уже остывшего зеленого чая с привкусом кофе, что остался грязным следом на посуде, купаюсь в первых холодных лучах утреннего солнца. Город лишь просыпается. Слышу детский крик, доносящийся из других окон, открытых для ушей, вроде моих. Супружеская пара в квартире сверху ругается. Видимо, муж пришел только сейчас. Где-то внизу слышится собачий вой. Но я нахожусь где-то вдали ото всех этих звуков. Слышу только одно. Его голос.

— Спасибо, что не оставляешь меня, — шепчет Гарри, когда стоит промокший с ног до головы на пороге моей квартиры. В полусонном состояние не могу решить сон это или же реальность? Потому что разницы не вижу.

И лишь, когда угождаю в объятия парня, имею возможность почувствовать его. Закрываю глаза и блаженствую. Он пришел ко мне. Впервые.

— Что-то случилось? — мигом просыпаюсь, когда влага его тела передается и мне. Моя майка мокрая, только сейчас смущаюсь того, что я без бюстгальтера. Заметив румянец на моих щеках, Гарри усмехается.

— Ты не интересуешь меня, как девушка, Полли, — шепчет парень мне прямо на ухо. Он толкает меня своим сильным плечом. Ему даже не требуется разрешения, чтобы войти в мою обитель. Он пробрался уже гораздо глубже. Все запреты ему нипочём.

— Зачем тогда ты пришел? — закрываю входную дверь и следую за ним. Это точно не сон.

— Мне стало вдруг одиноко. Никого из родных или друзей нет в городе, а ты…

— А я есть?

— А ты единственная, кто принимает меня таким, каким я есть, — всё так же не церемонясь, парень снимает с себя мокрую футболку, аккуратно складывает её на спинку стула и ложиться на мою, ещё не потерявшую телесного тепла, кровать.

Мы вместе лежим на кровати. Наши тела соприкасаются друг с другом. Кажется, ещё немного и я сойду с ума, если ещё раньше не сделала этого. Зачем он делает это? Медленно убивает меня, находясь одной ногой в могиле.

— Скоро я умру, — тихо произносит Гарри. Голос его не звучит грустно, а наоборот. Словно этот факт воодушевляет его, заставляет сердце трепетать. Но моё сердце останавливается. Я умру скорее, чем он.

— Впереди ещё одна операция. Ты не должен говорить так, — моя ладонь касается его живота. Бабочка впечатанная в его тело не подает никаких признаков жизни. Мои бабочки обжигают свои крылья об его огонь.

— Я устал от этого. Если и эта операция не уничтожит этот чёртов рак, клянусь, я сам покончу с этим, — его голос наполняется ненавистью и злостью. Не видела его таким никогда. Решительности ему хоть убавляй. А мне от этого становиться лишь грустно. Грустно от того, что ни одно моё слово не имеет веса. Если я попрошу его остаться, он напротив поспешит уйти, рассмеявшись громко мне в лицо.

Будь она здесь. Ей не стоило бы и