сторонника их легализации?
Сторонника Русской цивилизации и отрицающего наличие таковой?
Казалось, такое разительное отличие мировоззрения никакого положительного результата дать не может — в принципе.
Однако длительное обсуждение былого демографического развития, охватывающее интервал времени — 270 лет и географическое пространстве от Белого до Черного морей и от Прибалтики до Тихого океана и далее до Аляски Калифорнии — практически нивелировали казалось принципиальные различия мировоззрения. Ведь при всем различии мировоззрения оба автора ни на минуту не забывали, что обоих связывает угроза гибели в текущем 21-м веке русского народа, к которому оба принадлежат.
Швецов. В нашей беседе мы очень много говорили о количестве. А когда говорят о количестве, то рано или поздно встаёт вопрос о качестве. Но трудность в том, что мы говорили о людях. Как можно рассуждать о качестве человека? Это же сейчас быстрее любого эха мгновенно отзывается воплем «Фашизм!», а рослые служивые люди услужливо поднесут тебе статейку на выбор. Только не из местной газеты, а из УК РФ — «реабилитация чего–нибудь», «оскорбление кого–нибудь», «призыв к чему–нибудь» или куда проще — «экстремизм». Поэтому я подожду–ка до лучших времён, а в завершение беседы приведу одно замечательное свидетельство того времени, на котором мы остановили эту беседу. В Первую Мировую войну Николай Романов пообещал Польше независимость. И, поверив царскому слову, многие поляки пошли воевать за Российскую Империю. Один из таких добровольцев, Ришард Болеславский, оставил после себя заметки очевидца событий 1916–18 годов в виде книги «Путь улана». Так вот, когда революционные вихри достигли воюющей армии, то из трёх сотен польских улан только один решил, что он нужен «мировой революции», и перешёл на сторону большевиков. Остальные попытались продолжить воевать, но бросили это дело, увидев, как русские стреляют русским в спину. Попытки же натравить польских улан на своих офицеров или стравить их между собою закончились полным провалом со стороны революционных агитаторов. Полк в полном составе попытался прорваться на свою Польскую Родину. А когда не получилось — стали прорываться по одному. Поляков не получилось заставить убивать друг друга за идею, какой бы прекрасной с виду она не была. А вот русские до сих пор готовы истреблять друг друга по малейшему идеологическому разногласию. Но не все. Некоторые книгу написали, вместо того, чтобы быть, как люди — если уж не поубивать друг дружку из–за разницы во взглядах, так разругаться навеки вечные. Башлачёв. Александр, зачем обманывать читателя? Не книгу — а две книги. Швецов. Да. Верно. Две книги. Да ещё и о третьей подумывают. Сколько вот из тех, кто прочитал эти строки, нас с Вами из русских выписало, Вениамин Анатольевич?! Благодарности Судьба этой книги такова, что невозможно упомнить всех, кто помогал и поддерживал в меру сил и возможностей. Да и некоторые посчитали лучшим остаться безымянными. Поэтому поимённо благодарить никого не будем, посчитав, что эта помощь от лица всего Русского народа. Простите нас за эту смелость!
Казалось, такое разительное отличие мировоззрения никакого положительного результата дать не может — в принципе.
Однако длительное обсуждение былого демографического развития, охватывающее интервал времени — 270 лет и географическое пространстве от Белого до Черного морей и от Прибалтики до Тихого океана и далее до Аляски Калифорнии — практически нивелировали казалось принципиальные различия мировоззрения. Ведь при всем различии мировоззрения оба автора ни на минуту не забывали, что обоих связывает угроза гибели в текущем 21-м веке русского народа, к которому оба принадлежат.
Швецов. В нашей беседе мы очень много говорили о количестве. А когда говорят о количестве, то рано или поздно встаёт вопрос о качестве. Но трудность в том, что мы говорили о людях. Как можно рассуждать о качестве человека? Это же сейчас быстрее любого эха мгновенно отзывается воплем «Фашизм!», а рослые служивые люди услужливо поднесут тебе статейку на выбор. Только не из местной газеты, а из УК РФ — «реабилитация чего–нибудь», «оскорбление кого–нибудь», «призыв к чему–нибудь» или куда проще — «экстремизм». Поэтому я подожду–ка до лучших времён, а в завершение беседы приведу одно замечательное свидетельство того времени, на котором мы остановили эту беседу. В Первую Мировую войну Николай Романов пообещал Польше независимость. И, поверив царскому слову, многие поляки пошли воевать за Российскую Империю. Один из таких добровольцев, Ришард Болеславский, оставил после себя заметки очевидца событий 1916–18 годов в виде книги «Путь улана». Так вот, когда революционные вихри достигли воюющей армии, то из трёх сотен польских улан только один решил, что он нужен «мировой революции», и перешёл на сторону большевиков. Остальные попытались продолжить воевать, но бросили это дело, увидев, как русские стреляют русским в спину. Попытки же натравить польских улан на своих офицеров или стравить их между собою закончились полным провалом со стороны революционных агитаторов. Полк в полном составе попытался прорваться на свою Польскую Родину. А когда не получилось — стали прорываться по одному. Поляков не получилось заставить убивать друг друга за идею, какой бы прекрасной с виду она не была. А вот русские до сих пор готовы истреблять друг друга по малейшему идеологическому разногласию. Но не все. Некоторые книгу написали, вместо того, чтобы быть, как люди — если уж не поубивать друг дружку из–за разницы во взглядах, так разругаться навеки вечные. Башлачёв. Александр, зачем обманывать читателя? Не книгу — а две книги. Швецов. Да. Верно. Две книги. Да ещё и о третьей подумывают. Сколько вот из тех, кто прочитал эти строки, нас с Вами из русских выписало, Вениамин Анатольевич?! Благодарности Судьба этой книги такова, что невозможно упомнить всех, кто помогал и поддерживал в меру сил и возможностей. Да и некоторые посчитали лучшим остаться безымянными. Поэтому поимённо благодарить никого не будем, посчитав, что эта помощь от лица всего Русского народа. Простите нас за эту смелость!