- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (15) »
местам был кабак. Старший солдат работал в полковой швальне, [7] и ускользнуть можно было, напросившись в одну из перевозок или на поручение. Речь шла о втором. Но и у второго была надежда: его употреблял по сапожному мастерству ротный командир, и могло случиться, что он мог быть вызван на квартиру для снятия мерки с ног супруги ротного командира.
— Рыск, — сказал сапожник, — без рыску нельзя.
Первый же был озабочен. Он сомневался.
В полку у солдат не было излишнего времени, которое не на что употребить, а излишнее время, остававшееся от строевой службы, швальных и пошивочных дел, чистки обмундирования и сбруи и т. д., заполнялось детскими играми. Если же бывали упущения, командир трактовал солдат как людей совершенно другого, зрелого возраста. Также в праздники делалось исключение — выдавалось по шкалику водки, которую звали «пенник» и «добрый пенник», а шкалик — «чаркой»; тогда же, во время праздника, ребята допускались «до девок», что в полку звалось также «попастись» и «на травку». Больные же я наказанные солдаты пользовались в госпиталях.
В утро того дня обоим солдатам посчастливилось.
Выйдя из ворот казармы, каждый по служебному делу, они разошлись в разные стороны, один подождал другого, и вскоре, сойдясь, они вытянулись, выравняли шаг и маршем направились по дороге в кабак.
Был час дня.
5
Принужденный вникать во все стороны подведомственной жизни, император после краткого отдыха принял главноуправляющего путями сообщений и публичными зданиями, генерал-адъютанта Клейнмихеля. Небольшого роста, очень плотного сложения, с рыжими, чуть потолще императорских, усами, граф Петр Андреевич Клейнмихель был сложной натурой. Управляя, он не любил подписываться на бумагах, а производил дела по личному сговору и устному приказанию. Для быстроты суммы пересчитывались тут же, на месте, при самом заинтересованном лице. Перемещаемый с одного высокого поста на другой, он получил пестрое образование. Девиз его был: усердие все превозмогает. Будучи толст, рыж и усат, имел нежную девичью кожу. Проходя по строю подчиненных, говорил с ними звонким голосом и бывал скор. Допускал при провинностях короткость: трепал карандашом по носу. Но был и откровенен. При докладах открыто трактовал, например, министра финансов Вронченко [8] — скотиной. Когда упоминалось это имя, он сразу заявлял: — Скотина! и более не слушал доклада. Но трепетал, как смолянка [9], чувствуя приближение императора. Войдя в его кабинет, он становился меньше ростом, бледнел, усы поникали, он видимо таял. Говорил хриплым страстным шепотом, когда же находил обыкновенный голос, — это был тонкий, детский дискант. Близость императора имела на Клейнмихеля чисто физиологическое действие: когда император сердился, генерала начинало тошнить. Отойдя в угол, он некоторое время с трудом удерживался от спазм. Император знал за ним эту слабость и уважал ее. — Сам виноват, — говорил он генералу, когда тот терялся. Вместе с тем эта слабость была силой генерал-адъютанта Клейнмихеля. Она внутренне подстрекала его быстро исполнять приказания по строительной части, а с другой стороны, доказывала полное уничтожение перед волею своего государя. Постепенно он научился избегать гнева. Будучи дежурным генералом, он каждое утро являлся с экстренным докладом ко дворцу. Его лошади были скоры как ни у кого, что он считал особо необходимым для начальника путей сообщения. «Пух и прах!» — таков был его обычный наказ кучеру. Ровно к двенадцати часам он прибыл во дворец, привезя с собою в санях черный, плотный, как гроб, портфель. Мелкими шагами, запыхавшись, с беспечностью на розовом лице, он прошел к императору и на пороге побледнел. Сдвинув ноги в шпорах, издал тихий звон. Произнес приветствие. Сразу же стал доставать из портфеля различные предметы — и вскоре разложил перед императором желтый шнур для выпушки, пять отрезков темно-зеленого мундирного материала разных оттенков, маленькую, нарочно сделанную для образца, фуражечку путейского ведомства и жестяную, плотно закрывающуюся баночку с черной краской. Это были образцы. Император посмотрел на них непредубежденным взглядом; он взял со стола шнур и, поглядев на графа, намотал на указательные пальцы. Генерал выдержал взгляд. Император рванул шнур. Шнур выдержал испытание. Приоткрыв баночку, император понюхал и спросил брезгливо: — Это что? — Краска, представленная для покрытия буток, государь. Император понюхал еще раз и отставил. — Новую смету приготовил? — Приготовил, государь. — Сколько? — Пятьдесят семь миллионов, ваше величество. — Сорок пять — и ни полслова более. У меня деньги с неба не падают. Дело шло о сметных деньгах по новой Николаевской железной дороге. Первоначальная смета была отклонена. Работы же вообще производились по справочным ценам. Император посмотрел пристально на Клейнмихеля. — Я прикажу быть инженерам честными, — сказал он. — Тумбы у тебя поставлены? От здания таможенного ведомства вдоль по Неве тумбы имелись только с одной стороны. Со стороны набережной был переход прямо на холодный невский гранит. Стремясь к симметрии не только во внутренних вопросах государства, но и во внешнем устройстве столицы, государь, проезжая, обратил на это внимание генерала. — Стоят, ваше величество, — грустно ответил генерал. Государь указал на шнур, фуражечку и баночку. — Возьми. Прием был закончен.6
Выйдя из дворца, граф Клейнмихель сел в сани и закричал отчаянным голосом опытному кучеру: — Гони, скотина! В управление! Пух и прах! Три прохожих офицера стали на Невском проспекте во фрунт. Чиновники чужих ведомств снимали фуражки. По быстроте проезда все догадались, что скачет граф Клейнмихель по срочному делу. Он пробежал в свой кабинет, не глядя ни на кого. — Позвать скотину Игнатова, — сказал он. Скотина Игнатов, статский советник, явился. — Тумбы! Где Еремеев? Брандмейстер! Брандмейстер! — кричал генерал. «Брандмейстер» было прозвище статского советника Еремеева, смотрителя уличного благоустройства, неизвестно откуда происшедшее. Дело объяснялось так: генерал-адъютант Клейнмихель забыл отдать распоряжение о тумбах. Чувствуя во рту сладкий вкус — предвестие тошноты, — генерал Клейнмихель распоряжался. Тумбы оказались заготовленными, но еще не поставленными. Через пять минут была послана на место производства работ рота строительно-инженерных солдат. Каждые пять минут прибывали с рапортом лица внешнего отделения полиции. Они рапортовали, что все в- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (15) »