восхитительно-зловещей коллекции, было свидетельством как его благодарности, так и смелого чувства юмора.

Я помахала им перед Стокером. — Я была совершенно права насчет того экземпляра из твердой древесины, — сказала я ему. — Он был на дне ящика. Пришло от Майлза Рамсфорта. Личный подарок, — добавила я, пошевелив бровями.

Стокер яростно покраснел. — Ради бога, убери эту штуку от моего лица.

— Не могу представить, почему ты так застенчив в отношении мужских гениталий Homo Sapiens. Ты единственный из нас, кто может похвастаться, что владеет ими, — пробормотала я себе под нос, осторожно возвращая оскорбительный предмет в коробку и мысленно напомнив себе изучить его более подробно наедине.

— Я слышал это, — сказал он, возвращаясь к выполнению поставленной задачи: выкапыванию останков плохо установленного утконоса. Задача была грязной, но не тяжелой, поэтому он оставался в рубашке — редкое явление, учитывая его склонность работать, раздетым до пояса. Я сожалела о том, что он был полностью одет, но довольствовалась случайными оценивающими взглядами на его мускулистые предплечья, обнаженные до локтя. Его рубашка была расстегнута на шее, и он редко носил жилет и никогда не носил пиджак, если мог обойтись без него. Его черные волосы, волнистые и сильно нуждающиеся во внимании парикмахера, были перемежены тонкой полосой серебристо-белого цвета, сувениром нашего последнего набега на детективные занятия. Все закончилось, когда он был подстрелен в храме в нелепой попытке защитить меня от убийцы, и в результате получил единственную белоснежную прядь там, где пуля ударила его. Золотые кольца блестели в мочках его ушей, и одна из многочисленных татуировок — реликвии дней службы в качестве помощника хирурга во флоте Ее Величества — выглядывала из-под края его закатанного рукава. Он носил повязку на левом глазу — привычка, сохранившаяся с тех пор, как несчастный случай на Амазонке почти лишил его глаза, оставив тонкие бледные шрамы от брови до ключицы и даже за ее пределами. Он выглядел именно таким, каким он был: человек в расцвете сил, обладающий большим опытом и очень мало уважающий ожидания общества.

— Перестань меня внимательно изучать, как будто я одна из твоих проклятых бабочек, — сказал он примирительным тоном.

Я вздохнула. — Прошел год с момента моего последнего занятия сексом, — напомнила я задумчивым тоном. — Восхищение твоим телосложением — мое единственное утешение.

Он фыркнул в ответ. Я не скрывала своего совершенно разумного подхода к отношениям между полами — а именно, что брак является смехотворно устаревшим институтом, тогда как сексуальные занятия полезны для здоровья и восстанавливают отличное настроение. В интересах респектабельности я никогда не баловала себя, находясь в Англии, предпочитая удовлетворять свои побуждения во время поездок за границу — благоразумное и полностью эффективное решение.

Тот факт, что прошло больше года с моей последней экспедиции, начал испытывать мое терпение. Стокер осуждал мои пристрастия не больше, чем я судила его за то, что он жил так же целомудренно, как любой средневековый монах. Короткий и адский брак, за которым последовал период пьянства и распутства, настроили его против романов, хотя я регулярно рекомендовала ему восстановительный курс половой активности, предпочтительно со здоровой молочницей — курс, который ему еще предстояло принять.

Я рассматривала различные фаллосы, не зная, с чего начать. — Должна ли я расположить их по размеру? Или они должны быть сгруппированы по географическому региону происхождения? Или материалу? — спросила я. Стокер и я часто ссорились из-за различных методов организации коллекции. Я предпочитала хронологический подход, в то время как он твердо предпочитал тематический.

На этот раз он просто взмахнул рукой, явно покончив с темой фаллосов. Я подняла самый большой экземпляр — твердая древесина из Тихого океана, внимательно изучив его опытным глазом. — Знаешь, он мне напоминают об очаровательном американском парне, которого я встретила в Коста-Рике, — сказала я с ностальгическим вздохом. Я дала себе обещание никогда не поддерживать связь со своими любовниками, как только заканчивала с ними, но чуть не сделала исключение для американца.

Я не продолжила разговор. Стокер на этот раз был в хорошем настроении, что в последнее время стало редкостью. Февраль был очень неприятным, со снегопадом апокалиптических размеров и температурой, которая могла вызвать дрожь у белого медведя. Мы справились с ситуацией, усердно занимаясь работой, но у нас обоих были приступы тоски, тоски по мягкому климату и ветрам с запахом моря. Наша запланированная экспедиция с лордом Роузморраном — в южную часть Тихого океана в поисках новых образцов — была случайно сорвана из-за неудачного столкновения его светлости с его же черепахой из Галапагосских островов, Патрицией. Она бродила по поместью с грацией и скоростью валуна, поэтому то, как графу удалось перецепиться через нее и упасть, было вопросом, не объяснимым к моему полному удовлетворению. Результатом падения были перелом бедра и месяцы выздоровления. Мы сочувствовали его светлости и сказали ему, что мы ни в коем случае не возражаем, но я выпила значительное количество крепкого алкоголя, когда распаковала свою сумку, и подозреваю, что Стокер прятал скупые мужские слезы, убирая свои карты и схемы.

Спасение Майлза Рамсфорта от петли было отвлекающим занятием, но Рождество, проведенное с неуправляемым выводком лорда Роузморрана под ногами, и суровые опасности долгой зимы почти уничтожили нас обоих. Стокер забавлял себя, раскопывая самые нелепые из таксидермических монтировок, тогда как я начала читать газеты с сенсациями. Одна из них, The Daily Harbinger, оказалась полезной при изучении дела Рамсфорта, и я прибегла к подкупу мальчика на побегушках — Джорджа, чтобы он каждое утро приносил мне газету, прежде чем его светлость прочитает.

Этим утром он вошел, неся газету и первую почту, насвистывая веселую мелодию. Джордж замолчал, когда увидел предмет в моей руке, его глаза округлились от интереса, а его поручение было немедлено забыто.

— Знаете, мисс, это похоже на...

— Мы знаем, как это выглядит, — безжалостно вмешался Стокер.

Джордж заглянул в упаковочный ящик. — Откуда они, мисс?

— Со всего мира, — сказала я ему. — Их собрал джентльмен по имени Майлз Рамсфорт, известный меценат и подозреваемый в убийстве.

Он моргнул. — Ничего себе.

Я протянула руку. — Harbinger, пожалуйста.

Он отдал мне газету, прежде чем отправиться туда, где Стокер склонился над своим