попроситься ли прыгнуть с этой вышки… Да уж куда там калеке безрукому!
На контрольно-пропускном пункте нес службу молодой солдат, приблизительно его роста, но, видать совсем зеленый. Он с беспокойством оглядел пришедшего. То ли представил в этом инвалиде свое будущее, война-то идет вовсю. То ли подумал об изуверской хитрости фашистов. В газетах писали, что такие вот под личиной инвалида могут запросто проникнуть в закрытый гарнизон.
Григорий тотчас догадался о сомнениях молодого солдата и, не мешкая, предъявил ему свой паспорт, справку из госпиталя и даже студенческий билет. Боец усердно проверил документы и вызвал дежурного по гарнизону. Вскоре пришел незнакомый старший лейтенант, высокий, атлетического сложения. Михеев доложил ему, что служил здесь в такое-то время в такой-то воинской части. Разумеется, назвал только номер полевой почты. Хотел бы встретиться с однополчанами или хотя бы узнать их судьбу.
Офицер внимательно проверил его документы, задумался надолго и наконец вымолвил:
— Нет здесь такой части… Не имеется.
— Где же она?
— Не могу знать.
— Ну как же, — растерялся Михеев. — Быть может, кто-нибудь остался… Ну хотя бы из штаба… Может, из хозчасти… Кто-нибудь. Узнайте. Будьте добры…
Его волнение и, конечно же, весьма убедительный вид подействовали на молодого офицера:
— Ладно. Попробую. Подождите.
Ждал он недолго. Подошел пожилой старшина, которого Михеев сразу признал. Он служил на вещевом складе, у него получали обмундирование и обувь все десантники. И было известно, что он отличался острым взглядом и памятливостью. Взглянет и безошибочно определит размер шинели, куртки, сапог и ботинок. Глаз-ватерпас.
Подойдя к контрольно-пропускному пункту, тот недолго разглядывал посетителя и сказал:
— Было дело, ты у нас служил. Фамилию не припомню, а вот размеры и обмундирования, и обуви — пожалуйста.
И тотчас назвал все эти размеры. Спросил:
— Не ошибся?
— Не-ет. Все в самую точку.
— Хоть сейчас бы обмундировал, — и вздохнув, добавил с горечью: — Вот рукав придется укорачивать… Так что ты хочешь узнать?
— Где наши? Что с нашей частью?
— Ни-че-го… Ничего не знаю. Выбыли в октябре сорок третьего года…
— Может, хоть кто-то заходил? Или тут служит?
— Нет. Никто.
Вернулся Григорий ни с чем…
Шли годы и годы. Михеев успешно окончил институт, долго работал неподалеку от столицы в закрытой зоне, «почтовом ящике» — так подобные предприятия называли. Ездил он в далекие и долгие командировки в края северные и южные, восточные и западные. Только в заграничные поездки его не выпускали. Григорий Михеев не раз посылал запросы в Подольский архив Великой Отечественной войны, где хранились документы боевых частей. Приезжал и сам в этот подмосковный городок. Спрашивал и переспрашивал о судьбе своей воинской части. И всегда получал ответ: такая в наших архивах не значится. Менялись правители, менялись времена. В первые годы после войны ее старались забыть. И далеко не все фронтовики носили свои боевые награды. Но вот пришло время, и на всю страну пронесся клич: «Фронтовики, наденьте ордена!». И ветераны стали искать друг друга, встречаться по фронтам, армиям, дивизиям, полкам. Отмечали героические события: великие битвы освобождения городов, областей, республик. Собирались вместе и воины воздушно-десантных частей и соединений. Были среди них и десантники-диверсанты. Григорий Михеев старался не пропустить ни одной такой встречи: вдруг появится кто-то из его однополчан… Нет, никто не явился… Настал 1995 год. Пятидесятилетие Победы над фашизмом, памятный всенародный праздник. В Москве собирались вместе тысячи и тысячи однополчан — пехотинцев, артиллеристов, танкистов. Встречались и воины-десантники. Григорий Михайлович Михеев, которому в ту пору исполнилось семьдесят два года, побывал на этих памятных встречах. И снова искал своих однополчан. Но тщетно. Никого из них не встретил. И понял! Не встретит. Нигде. Никогда.
Шли годы и годы. Михеев успешно окончил институт, долго работал неподалеку от столицы в закрытой зоне, «почтовом ящике» — так подобные предприятия называли. Ездил он в далекие и долгие командировки в края северные и южные, восточные и западные. Только в заграничные поездки его не выпускали. Григорий Михеев не раз посылал запросы в Подольский архив Великой Отечественной войны, где хранились документы боевых частей. Приезжал и сам в этот подмосковный городок. Спрашивал и переспрашивал о судьбе своей воинской части. И всегда получал ответ: такая в наших архивах не значится. Менялись правители, менялись времена. В первые годы после войны ее старались забыть. И далеко не все фронтовики носили свои боевые награды. Но вот пришло время, и на всю страну пронесся клич: «Фронтовики, наденьте ордена!». И ветераны стали искать друг друга, встречаться по фронтам, армиям, дивизиям, полкам. Отмечали героические события: великие битвы освобождения городов, областей, республик. Собирались вместе и воины воздушно-десантных частей и соединений. Были среди них и десантники-диверсанты. Григорий Михеев старался не пропустить ни одной такой встречи: вдруг появится кто-то из его однополчан… Нет, никто не явился… Настал 1995 год. Пятидесятилетие Победы над фашизмом, памятный всенародный праздник. В Москве собирались вместе тысячи и тысячи однополчан — пехотинцев, артиллеристов, танкистов. Встречались и воины-десантники. Григорий Михайлович Михеев, которому в ту пору исполнилось семьдесят два года, побывал на этих памятных встречах. И снова искал своих однополчан. Но тщетно. Никого из них не встретил. И понял! Не встретит. Нигде. Никогда.