Дверь открывает бесшумно. Огромная небесно-голубая кровать, облака черного тюля на балдахине спускаются легкой дымкой до пола. Пол из красного дерева, с неярком свете ламп выглядит почти красным. Стены — фиолетовые, а одна из стен полностью сделанная из стекла и показывает все, что происходит внизу. Магнус даже не заглянул в окно, хотя казалось, мерцающий и сверкающей Нью-Йорк должен был привлечь мага. Он смотрит прямо в небесно−голубые глаза Алекс. Его любимый цвет. Глаза ведьмы всегда должны быть пустыми лишь иногда поддернутые мутной пеленой, в них появляются эмоции. Но в глазах Алекс нет той пугающей пелены – в ее глаза мир, поистине огромное и невероятно удивительное место для существования. Магнусу кажется, что этот мир создан только для них двоих, и когда-нибудь он уйдет туда, чтобы больше не вернуться.
Холодные губы грубо скользят по дугам хрупких рёбер, ощутимо надавливая на бархат обнажённого тела и едва-едва сохраняя невесомую грань до того, как маг начнет кусать нежную кожу, оставляя кровоподтеки и засосы. Алексис выгибает худую спину, дрожа и слабо сжимая в одеревеневших пальцах шёлковую простыню; внимание Магнуса тут же переключается на крепкую и упругую грудь и призывно набухшие соски, что девушка непроизвольно выставила вперёд. Ногти юноши медленно очерчивают тёмный ореол, а свободная ладонь с силой сжимает округлое бедро, невесомо задевая внутреннюю его часть; с губ Алекс срывается тихий стон, тут же потонувший в глубоком поцелуе. Язык скользит по девичьему нёбу, очерчивая ряд ровных зубов и переплетаясь с чужим, а длинные пальцы уже ощутимее поглаживают сочащуюся плоть, проникая в давно исследование им тело. Магнус хрипло рычит, чувствуя, как кровь прилила к низу живота, и в брюках стало так раздражающе тесно. А ведьма внутри такая узкая и горячая…
Они сидят на кухне и в абсолютной тишине. Она – в одних шортиках и черном кружевном лифчике, а он – без рубашки. Вместе они составляли какую-то идеалистическую картину. Оба с аристократическими чертами лиц, чуть смуглые и с пронзительными глазами. Магнус откидывает со лба прядь розовых волос, и спрашивает, стараясь разбавить ситуацию:
− Поговаривают, ты в очередной раз собираешься уехать? – Алекс давится своим чаем, но кивает. Магнус говорит это таким уничтожающи-безразличным тоном, что ведьме становится не по себе. Таким тоном обычно интересуется люди, которые точно знают, что не отпустят.
− Да. – с улыбкой отвечает девушка. – Хочу съездить в Россию. Если ты помнишь, то там мы впервые познакомились.
− Я помню. – отвечает маг, вспоминая, как Рагнор притащил к нему тощую, еле живую девчонку−полудемона. Верил ли Магнус, что она станет такой хорошей ведьмой? Нет, конечно нет. А еще он никогда не верил в то, что она станет его.
Магнус ловко спрыгивает с высокого стула, который стоит около стола и подходит к роялю. Он заинтересовал его раньше, но маг был слишком заинтересован Алекс. Сейчас же первая страсть схлынула, и Магнус мог уделить внимание интересующим его вопросам.
− Сыграешь мне что-нибудь? – просит маг. Конечно, Алекс могла отказаться, но она лишь пожимает плечами, мол, почему бы нет и ловко спрыгивает со стула. Босыми ногами ступая по холодному кафелю, она не теряла своей привычной грации. Магнус послушно отступил, позволяя Алекс приблизиться к инструменту. Ведьма плавно скользнула на обитое бархатом сиденье, слегка поерзав ягодицами по сиденью. Магнус присел рядом, переводя взгляд от точного профиля Алексис на белые клавиши – Эйбрамсон не любит, когда кто-то наблюдает за ее действиями. Страсть внутри требовала чего-нибудь драматически громкого, но, мысленно полистав свой репертуар, Алекс выбрала “Дождь” Брайана Крейна. Несложная и красивая вещь.
Инструмент запел под тонкими умелыми пальцами. Кап-кап, кап-кап, хрустальная капель наполнила темную комнату, переливы мелодии исцеляли, очищали душу. Такую музыку невозможно играть с ненавистью в сердце. Алексис отрешилась от всего, слилась с нежной темой, погрузилась в исполнение. Мелодия скользила шелковыми лентами и серебристыми переливами, отгоняя мрак. Ведьма словно плела звездное покрывало музыки, стараясь, хотя бы на мгновенье изгнать одиночество и какую-то непонятную ей таску из глаз Магнуса. Маг в безмолвии и неподвижности слушали ее, словно под гипнозом.
Ночь всегда принодлижит ведьме и магу
Спустя три недели
Алексис заливисто смеется, когда ей сообщают о том, что дом Магнуса Бейна сгорел. Ей сообщил об этом один из посетителе забегаловки, и Эйбрамсон привело это в дикий восторг.
«Давай Магнус, удиви меня!»
Алекс никогда не устраивали их отношения, и каждый раз ведьма порывалась порвать их. Просто в один момент отказаться от протянутой руки Магнуса и остаться в своей темноте. Эта темноте затягивала, Алексис упивалась ей. Но Верховный маг Бруклина неизменно появлялся рядом с ней, протягивал руку и вытаскивал из кромешной темноты. Даже если Алексис сопротивлялась, Бейн настойчиво тянул ее за собой… А после – бросал, оставляя лишь надежду. Магнус как будто подыскивал те моменты, когда Эйбрамсон просто не могла более оставаться одна, когда трясина затягивала ее почти с головой – он появлялся, вновь и вновь останавливая ее.
Они познакомились около триста лет назад, и между парой образовалась какая-то странно-нерушимая связь, которая не оставляла в покое ни ее, ни его.
Воспоминания об этом маге разжигали внутри странный огонек, и каждый раз, когда она видела эти глубокие, как омут, желтовато-зеленные, кошачьи, глаза, пламя вырастало до невероятных размеров, заполняя все тело и каждый уголок внутри него, изнутри плавя кожу, как воск. Мурашки бегали по спине, словно стадо гончих, а воздуха постоянно не хватало, и девушка начинала задыхаться. Она отводила глаза и убегала, а Магнус находил. Находил и утягивал ее губы в страстный поцелуй,