выругаться, хоть это, конечно, нехорошо.

Папа ходит в море. Он моряк на танкере — большущем судне, в котором нефть перевозят. Папин танкер ходит по заливу. Это трудное и долгое плавание: целыми неделями в море и всегда по одному и тому же маршруту.

Папа бывает месяц дома и три в море.

Дедушка, Льом Танги, списался на берег лет семь-восемь назад, а до этого он тридцать лет ходил на разных, как он говорит, «посудинах» — на пассажирских судах, на грузовых, на каботажных и на судах дальнего плаванья, а перед тем как списаться на берег, он был боцманом на банановозе. Начинал он юнгой на трехмачтовике — последнем клипере парусного флота, возившем шерсть из Австралии, потом два года отслужил в королевском флоте артиллеристом. Кто не знает, объясню: королевским называется военный флот. «Военные — не моряки, — говорит дедушка. — Настоящие моряки — в торговом флоте. Только там можно свет повидать, и я насмотрелся на него, мой мальчик! И на Старый свет, и на Новый. Чего только я не повидал на своем веку! Азию, Африку, Океанию, обе Америки, не говоря об Англии, Норвегии и России!»

Географию в учебнике я не очень люблю, но дедушкины рассказы — совсем другое дело! И не заметишь, как все запомнишь. Про каждый порт у него есть своя история. Пепите, Нумеа, Ванкувер, Монтевидео, Одесса, Кейптаун — спорим, вы не знаете, где они находятся! А мне дедушка показывал их на глобусе, и я знаю, на какой они широте и долготе. А Большое Южно-Экваториальное течение, холодное Лабрадорское течение, Саргассово море! Послушаешь — замечтаешься… А слышали вы о проклятых кораблях-призраках? О Большом Буревестнике, Летучем Голландце? У них нет обшивки — голые шпангоуты, паруса, канаты. И все это невидимо. Они обречены вечно скитаться по свету от Индийского океана до полярных льдов и от мыса Горн до Фуражирского моря. Дедушка не раз встречался с ними в открытом море и лишь чудом ускользал от них: мало ли чего можно ждать от кораблей-призраков.

Наш учитель месье Фюстек прочел много книг и очень много знает. Он сказал нам, что Ла-Манш, который отделяет Францию от Англии, образовался в результате вулканического извержения или трещины в земной коре. Я ничего не имею против, я это выучил, но у дедушки есть другое объяснение.

Однажды Большой Буревестник должен был пройти севернее Шотландии курсом на Гренландию. И вот при развороте его так занесло, что он накренился, зачерпнул воды, сбился с курса на целый румб и оказался у берегов Бельгии со стороны Фландрии. Там был небольшой проход по руслу речки, футов сто в ширину, но для Большого Буревестника он был слишком узок. И тогда капитан приказал укрепить на носу гигантский лемех, поднять все паруса и рвануться вперед. Так и образовался тот самый пролив, который все теперь знают как Ла-Манш. В скалах по берегам Ла-Манша до сих пор видны следы лемеха, а от того, что борта Большого Буревестника были смазаны китовым жиром, скалы стали белые.

Дедушкины рассказы никогда мне не надоедают. Моя мать, Луиза Танги (все зовут ее Луизетта), иногда даже ругает его:

— Льом Танги, вы забиваете мальчику голову небылицами, и, вместо того чтобы учить уроки, он витает в облаках.

Мама у меня белокурая и нежная. Она похожа на свежую золотистую булочку. Дедушка (он мамин свекор) смотрит на нее и посмеивается.

— Милая Луиза, мальчик хорошо учится, и это прекрасно, но он бретонец, а бретонец должен знать морские легенды. Я где-то читал, что народ, у которого нет легенд, замерзнет и погибнет. А море — это и есть наша легенда.

И тут мама перестает сердиться, взгляд ее меняется, и кажется, что она видит что-то такое, что бывает лишь по ту сторону горизонта, каких-нибудь диковинных существ: морского змея с коралловыми кольцами или золотую рыбу с огромными плавниками, что поднимается из морской глубины лишь в полночь на рождество и летом, в полдень на Иванов день, или птицу Баравель с серебряными крыльями и изумрудными глазами — эта птица видит все, что творится на море и предвещает кораблекрушения.

Дедушка живет вместе с нами в Кер-Гуоне на шоссе Семафор. Семафором называется наш маяк, он стоит высоко над бухтой и островами.

В саду у нас цветут гортензии, камелии и мимозы. Мимозы такие большие, что задевают провода. У нас в Бретани мимозы ничуть не хуже, чем на Лазурном берегу. А послушать эти дурацкие прогнозы погоды по телевизору, так выходит, будто в Бретани вечно идет дождь. Врут и не краснеют!

Я уже говорил вам, что дедушка сейчас списался на берег. Каждые три месяца он получает пенсию, но без моря все равно жить не может и поэтому заказал плотнику в Плугрескане лодку. Вышел настоящий бретонский баркас: шесть метров в длину, с крышей, ладный и глубокий, а на воде как держится!

Мы назвали его «Пенн-дю», потому что нос у него выкрашен в черный цвет и по белому борту идет черная полоса, а «Пенн-дю» по-бретонски означает «Черная голова». Наш «Пенн-дю» самый красивый баркас в бухте — точно вам говорю! Дед здорово им управляет; между Плугресканом и островами он каждый камень знает, а сколько их там — одному богу известно. Видели бы вы, как дедушка сидит за рулем, — в куртке механика, в старом голубом свитере, в морской фуражке и с трубкой в зубах. На «Пенн-дю» стоит мотор «12 л. с. Бернар-бортовой» (так он называется) — просто загляденье и работает четко, как хорошо смазанная мельница… Но вы не знаете моего деда Льома Танги! Если мы выходим из бухты или входим в нее при попутном ветре, он ставит парус, и не столько ради экономии горючего, сколько потому, что в нем говорит гордость моряка.

В лодке у нас есть корзины для омаров, сеть для ловли крабов и всевозможной рыбы, удочки для окуня и мерлана, удочки для плоских рыб: морских языков, лиманд и скатов.

Крабов ловят в июне и в июле.

Окунь и мерлан ловятся почти круглый год, дорада — с августа, а барабулька — в октябре.

С конца июня по сентябрь дедушка ловит омаров, с 15 сентября наступает очередь креветок, но не просто креветок, а больших, толстых, тех, что называют «розовыми букетами». Таких креветок ловят специальными корзинами густого плетения, куда кладут приманки — кусочки зеленых крабов, насаженные на прутья.

Ловить этих крабов — моя обязанность. Я знаю разные приемы, как вытащить сразу побольше, но об этом в другой раз. Сейчас мне некогда, да и к тому же, как говорит месье Фюстек, мы уклоняемся от темы. А вообще, конечно, я еще многого не умею, но я смотрю на дедушку и учусь…

Ну вот, теперь, кажется все. То, что я собираюсь рассказать, было бы неинтересно, если бы вы ничего не знали о моем городке, моей семье, о нашей бухте и островах. Я люблю наш маленький Порт-Блан, мне здесь нравится. А о дедушке я так