принялась лягаться, прижимая грабли к груди. Когда она крикнула что-то ещё Пельцигу, тот бросил ей большую сеть.

Чёрт! - подумал МакКуин вслед.

Нания дошла до места, где вода была ей по пояс, и стала работать граблями, но с каждым ударом, сзади течение поднимало её халат над голым задом. Щёки MакКуина полыхали. Через десять минут она вернулась с полным мешком.

- Должен сказать, вы, европейцы, неплохо разбираетесь в плодах этих вод.

Но потом МакКуин чуть не упал навзничь, когда Пельциг помог жене выбраться из воды.

Она вышла на палубу, с неё капало. Мокрая блузка теперь плотно облегала её тело, открывая каждую деталь.

У меня сегодня банкет, - подумал МакКуин.

Женщина и Пельциг, казалось, не замечали возбуждающего эффекта промокшего платья. Нания села за стол и тотчас же принялась ножом вскрывать устрицы.

- Аперитив, капитан, - сказал Пельциг. - На нашем языке мы называем это “ustrices”. И они лучше всего сырые, потому что они, как известно, делают человека…

Нания хихикнула, ловко выковыривая одну устрицу за другой.

МакКуин изо всех сил старался не смотреть на женщину.

- Раз уж ты вспомнил об этом, Пельциг, то на каком языке ты говоришь?

- Мы чехи, капитан, - a потом первый помощник положил в жестяную тарелку очищенные устрицы и передал их МакКуину.

Чехи. МакКуин слышал это слово и раньше, но больше ничего не знал. Он пососал несколько устриц и спросил:

- Откуда вы из Европы, собственно?

- Регион, известный как Чехословакия. Это прекрасное место незаконно занято лживыми монархами Австрии - Габсбургами.

Когда Пельциг сказал это, Нания поморщилась и сказала:

- Габсбурги не похожи на нас.

Пельциг улыбнулся.

- Моя жена имеет в виду, сэр, что дом Габсбургов не любит евреев. Они обещают религиозную терпимость в своей конституции, но затем заставляют нас жить в гетто. Вот почему мы приехали сюда.

- Ну и подонки же! - сказал МакКуин, сам не понимая, что он имеет в виду. - Пока люди усердно трудятся и соблюдают закон, какая разница, кому они предпочитают поклоняться? По правде говоря, я не смог бы сказать вам разницу между евреем, протестантом и католиком, даже чтобы спасти свою шею.

Пельциг кивнул.

- Вам нравятся устрицы, капитан? - и положил ещё устриц ему на тарелку.

МакКуин подумал:

Я бы мог поспорить.

А потом, обращаясь к Пельцигу, добавил:

- Похоже, ваша дорогая миссис немного говорит по-английски.

- Она учится, сэр. Она хороший ученик.

И хорошенькая, - поправил про себя МакКуин.

Он чуть не застонал, когда Нания наклонилась, чтобы достать из мешка ещё устриц. Из-за этого вырез её халата опустился, обнажив блестящие обнажённые груди. Чтобы отвлечься, он вернулся к предыдущей теме.

- Итак, чехи, говоришь? Не могли бы вы назвать мне город, чтобы у меня было лучшее представление о вашей родине?

- Прага, - нараспев произнесла Нания, но затем Пельциг поправил ее:

- Город, в котором мы родились, известен американцам как Прага.

Даже с виски, жужжащим в его голове, название задело МакКуина.

- Не может быть… Будь я проклят, если это не…- он осёкся. - Я мигом вернусь. Просто позвольте мне принести манифест…

Он поднялся по лестнице в рубку и схватил книгу. Когда он вернулся на корму, Пельциг выуживал из воды жареных ярко-оранжевых крабов. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом; МакКуин зажёг фонарь с рыбьим жиром и нетерпеливо открыл грузовой манифест.

- Я знал, что слышал об этом городе раньше, - воскликнул он. - Здесь. Город происхождения груза в Ловенспорт - Прага.

Он поднял глаза и увидел, что Пельциг ничуть не смутился.

- Мы с женой знаем об этом, сэр. Оттиск был на всех бочках. Мы также знаем, что люди, которые сейчас живут в Ловенспорте, эмигрировали из Праги.

МакКуин почесал в затылке.

- Ну, разве это не самое глупое… Я просто не понимаю этого, Пельциг. Вы более чем обеспокоены перспективой поездки в Ловенспорт, но там не только люди вашей веры, но и из вашего родного города! Почему? Что заставляет вас нервничать из-за встречи с людьми из Праги, которые такие же евреи, как и вы?

Голос Пельцига дрогнул, когда он ответил:

- Они не евреи, как мы, капитан.

У Нании в глазах потемнело, и она прошипела это слово:

- Колдовство! - и быстро обернулась, чтобы с раздражением взглянуть через верёвочный поручень.

На этих двоих я не могу рассчитывать, - подумал МакКуин.

- Приношу свои самые искренние извинения, если я сказал что-то не так.

- Не беспокойтесь, сэр, - Пельциг поставил дымящийся поднос с крабами на стол. - Нания просто немного более чувствительна к некоторым вещам. Лучше всего понимать это так: иудаизм приходит в разных формах, так же, как и христианство.

МакКуин разразился смехом.

- Я выпью за это, Пельциг! Попробуй быть католиком в чёртовом Кентукки! Теперь я понимаю, о чём ты говоришь.

Наконец, стряхнув с себя неловкость, вернулась Нания. Она оттолкнула мужа от стола и принялась разламывать крабов.

МакКуин протянул им фляжку.

- Выпейте, вы оба. Мне только сейчас пришло в голову, что я ещё не видел, как вы пьёте.

- Благодарю вас за великодушие, сэр, - сказал Пельциг, - но мы с Нанией никогда не пьём спиртного по причинам нашей веры.

- Евреям запрещено пить? - удивлённо спросил МакКуин.

- Дело не в этом, сэр, но чаще всего я предпочитаю этого не делать. Мы считаем, что мутная голова мешает видеть “En Soph”.

- “En Soph”?

- Бога, - перевёл Пельциг.

Брови МакКуина поползли вверх.

Если это правда, я определенно не увижу Бога сегодня ночью.

Он сделал ещё глоток из фляжки.

Нания взглянула на Пельцига и что-то прошептала.

- Что это твоя миссис говорит? - МакКуин усмехнулся. - Вероятно, капитан - типичный ирландский пьяница?

- Конечно, нет, сэр. Но моя жена, как и я, интересуется содержимым ловенспортского груза. Я скажу ей, что это не наше дело.

Это было правдой: конфиденциальность товара покупателя была частью работы любого капитана. Раскрытие характера груза может привести к краже.

Но, эта пара, несомненно, заслуживает доверия, - подумал МакКуин. Теперь он это знал.

- Ну, я не вижу в этом ничего дурного; мне кажется, это всего лишь инструменты и фарфоровая посуда, - oн снова открыл декларацию. - То, что мы завтра привезём этим ребятам в Ловенспорт, похоже на десять грузовых бочек. Одна из которых полна мраморa и чего-то другого из олова. Бочки три или четыре - точильных инструментов и головок саней, и пять-шесть - угольной пыли.

- В этом есть смысл, - сказал Пельциг, - потому что Ловенспорт может похвастаться лесопилками.

МакКуин нахмурился.

- Значит, они покупают инструменты в Праге и перевозят их