Александр Маяков Пыль богов

1

Было дано обещание.

— Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты только жди! — произнес он, подхватил рюкзак и ушел. Она, вытирая слезу, смотрела ему вслед.

С тех пор прошло три года.

* * *

Шел семнадцатый год новой эры. С чего бы начать новое летоисчисление? По правде говоря, никто толком и не знает. Есть только предположения. Семнадцать лет назад произошли два ключевых события в истории человечества. Первое, это победа Новой британской империи в войне за независимость. Бывшая колония, получила не просто свободу, она бросила вызов Британии, лишив её половины владений. Беглый аристократ, который в Британии имел титул графа, объявил себя истинным правителем Британии и основал в колонии Новую империю. Его цель — Британия. Но старая империя просто так не сдается! Прикрывшись флотом, Лондон уже семнадцать лет сдерживает натиск «самозванцев».

Второе событие, которое можно назвать переломным в истории нашего мира: объединение Европы. Разрозненные страны восточной и северной Европы смогли объединиться, чтобы дать отпор захватчикам с востока. Надежды на скорое разрешение военного конфликта рухнули быстро, превратив войну в сплошное болото, которое уже годами затягивает тысячи жизней с обеих сторон.

Принимая во внимания значимость этих событий, Всемирная академия наук приняла решение, начать новое летоисчисление. Абсурд, не так ли? Карта мира постоянно перекраивается, и ориентироваться в счете лет на появление двух, пусть и больших, стран, глупо. Но причина нужна была, иначе нельзя. Ну, не скажешь же всем людям, что писать пятизначное число неудобно? Ибо был уже пятнадцать тысяч восемьсот сорок восьмой год с гибели древних. Поэтому общественности было заявлено о новом летоисчислении, опираясь на эти «значимые» события. Общественности, по правде говоря, было все равно, какой сейчас год. Поэтому смена дат прошла практически незаметно.

Но вернемся к году семнадцатому новой эры. В Лондоне, в одном из антикварных магазинов пытался оценить свою находку молодой парень Гилберт, который еще три года назад пас овец на севере страны.

— Увы, — повертев в руках меч, изрек антиквар, — это не живое оружие. Видите, — он указал на ядро клинка, — ядро потухло, значит, оружие мертво.

— Жаль, — печально вздохнул Гил. — А я надеялся…

— Слушайте, мистер, — улыбнулся антиквар, — вы мне уже не один клинок приносите. И до этого это были простые мечи. Что вы ищете?

— Живое оружие, — ответил Гил. Он действительно перетаскал старому антиквару целый арсенал. Большую часть которого нашел на городской свалке за стеной. Лондон большой город, но и помойка его не меньше.

— О, — протянул антиквар, — здесь такое не сыскать. Во всяком случае, вам.

— Я понимаю, — опустил голову Гил. — Но за это я отдал последние деньги! И продавец уверял, что оно живое!

— Оно было живым, — ответил антиквар. — Но, увы, мистер, вас обманули. Во всяком случае, оно тоже стоит денег и не малых.

— Мне оно обошлось в двадцать тысяч, — печально произнес Гил.

— Всего? — удивился антиквар.

Перед ним на куске потертой материи лежал не просто клинок, а настоящее произведение искусства. Лезвие хоть и было потрепанным, но видно было, что за ним следили. На нем был изображен витиеватый узор — результат долгой и кропотливой работы кузнеца. Когда долгими часами раскаленную добела сталь сворачивают слоями, добиваясь нужного эффекта. Рукоять, гарда и навершие были уже произведение не кузнечного, а ювелирного искусства. Множество мелких деталей собирались в затейливый узор. Даже насечка на рукояти выглядела необычно.

— Ну, да… — растеряно произнес парень.

— Что же, — улыбнулся антиквар, — мне остается только поздравить вас. Рыночная стоимость мертвого оружия начинается от ста пятидесяти тысяч.

— Как?! — воскликнул Гил.

— В отличие от обычных клинков, оружие, созданное древними, высоко ценится, — пояснил антиквар, — Даже мертвое. Видимо, тот, кто вам этот клинок продал, счел, что это подделка.

— Класс! — восторгу Гила не было предела. Он сорвал джек-пот! — Перейдем к сделке?

— Можно, — ответил антиквар, — если вас, разумеется, устраивает цена в сто тысяч.

— Но вы же говорили про сто пятьдесят тысяч! — воскликнул Гил.

— Я говорил про рыночную стоимость, — усмехнулся антиквар. Гил был знаком с этой ухмылкой. Она означала, что старик уперся и не сдаст своих позиций.

— Мистер Форс, — улыбаясь, начал парень, — мы с вами знакомы уже два года.

— Полтора, — поправил его мистер Форс.

— Пусть полтора, — махнул рукой Гил, — внушительный срок сотрудничества, не так ли?

— Да, вы правы, — кивнул антиквар, — Тогда, сто двадцать тысяч. Устроит?

— Конечно, — Гил протянул руку для пожатия.

— Приятно иметь с вами дело, мистер Марлоу, — антиквар с улыбкой поджал его руку. — Кстати! — неожиданно добавил он. — Раз вы ищите живое оружие, то могу посоветовать вам одну даму. Она интересуется оружием древних и может вам помочь. Только, — он скептически осмотрел дешевый и потертый костюм Гила, — на вырученные от продажи этого клинка средства купите себе приличную одежду. Она все-таки баронесса.

— Баронесса?! — удивился Гил.

— Да, — кивнул мистер Форс, — Диана фон Штанмайер. Она как раз сейчас собирает новую экспедицию. Если поторопитесь, то, думаю, успеете.

— А, вы про неё, — замялся Гил.

— Вы с ней знакомы? — удивился мистер Форс. Даже он, человек не последний в своем деле, не был лично знаком с ней, а чтобы этот, по сути, оборванец.

— Нет, но наслышан, — произнес Гил.

— Поверьте, — улыбнулся Форс, — не стоит придавать значения мнению окружающих. Вот, взгляните, — он отошел в сторону и стал рыться в ящике стола. — Это моя давняя знакомая, — он протянул Гилу фотокарточку в рамке под стеклом. На фотокарточке была изображена девушка, закутанная в плед. Она стояла на снегу, протягивая волку кусок мяса. Внизу была подпись «Ханна кормит волка. Кируна».

— Ваша возлюбленная? — спросил Гил.

Мистер Форс молча снял пенсне. По возрасту, девушка годилась ему в дочери, если даже не во внучки. Но фотокарточка была старая, поэтому, скорее всего, это воспоминание из молодости.

— Она, — тихо начал антиквар, — больше друг, нежели возлюбленная. Возможно, мы бы все испортили любовью, если бы я не уехал в свое время из Швеции. Но сейчас не об этом, — он снова надел пенсне и превратился в строгого антиквара. — Её друзья считали, что я плод её воображения и мы, как бы это сказать, должны были расстаться, — он постучал пальцем по виску. — Но, как