злого колдуна. И уж поверь мне, он точно заключил сделку с дьяволом. — И Дурлиб снова перекрестился.

— Ни Бог, ни сатана тут ни при чем, поверь мне, — сказал Гримпоу уверенно.

— Как бы там ни было, я больше не останусь в этом злополучном лесу ни на минуту. Не хочу, чтобы какой-нибудь призрак отрезал нам головы и прибил их к позорному столбу на радость грифам.

Дурлиб быстро собрал все богатства, которые остались от исчезнувшего покойника, и сложил их в сумку.

— Ты никогда не верил в привидения, Дурлиб! К тому же что-то мне подсказывает, что у этого человека было какое-то поручение, какая-то миссия, которую он так и не смог завершить. Мы должны довести дело до конца, отплатив тем самым за сокровища, доставшиеся нам так легко, — сказал Гримпоу.

По лицу Дурлиба было заметно, что он серьезно опасается за душевное здоровье своего друга. Он явно полагал, что загадочный камешек, который теперь служил Гримпоу амулетом, лишил приятеля рассудка.

— А может, его миссия заключалась в том, чтобы отправиться в заснеженные горы, встретиться со смертью, передать нам эти богатства и исчезнуть, как Христос после того, как его распяли? — пред положил Дурлиб с усмешкой.

— Кто знает… Может, он проходил здесь, направляясь в другое место, возможно в Страсбург, чтобы отнести самому Аидору Бильбикуму это запечатанное письмо, — размышлял вслух Гримпоу.

— Ты можешь думать, что хочешь, вот только дьявол со своей свитой — колдунами, волшебниками и чернокнижниками — способен творить чудеса вроде тех, свидетелями которых мы оказались; чую нутром — не к добру это все. Так что, пожалуй, и вправду лучше отправиться в аббатство Бринкдум до того, как ночная тьма окутает лес. Мы успеем в церковь на последнюю службу и очистим наши тела и души священной водой. Только так мы сможем избежать урона, который может нанести дух мертвеца, ведь, возможно, он был колдуном или даже чародеем.

— Теперь я вижу, что твоя алчность не уступает вере во всякую чушь, — усмехнулся Гримпоу. — Но не думаю, чтобы мертвый рыцарь, который столь щедро оставил нам такие сокровища, намеревался мстить. Кроме того, мы никак не навредим покойнику, если похороним его рядом с алтарем в аббатстве.

Дурлиб нахмурил брови; было видно, что его терзают сомнения.

— Несмотря на твой новый дар предсказывать события, я все равно очень боюсь, что проклятие мертвеца принесет тебе немало неприятностей и будет нашим верным спутником до конца жизни.

— Забудь свои страхи, Дурлиб! Даже и не знаю, к чему приведет эта злосчастная находка, тут же испарившаяся на наших глазах, но зато я абсолютно уверен в том, что камень, согревающий сейчас мою руку, поможет открыть тайну, которая так тебя беспокоит, — уверенно заявил Гримпоу.

— С меня хватит богатств, которые нам посчастливилось стащить у мертвеца, обладающего свойством исчезать. Но я не из тех, кто бросает друга в беде. Конечно, я помогу тебе разобраться в этой таинственной истории, тем более что нас ждут великие дела! Ты ведь знаешь, меня всегда тянуло на приключения! — Этими словами Дурлиб закончил свою пламенную речь.

— Тогда не будем терять ни минуты, скорее в аббатство!

По мере того как друзья спускались в ущелье к аббатству, туман, словно назло, сгущался, поднимаясь изящными лоскутками, из-за чего невозможно было разглядеть даже деревья вокруг. Но снежный покров делался все тоньше, и вскоре идти по узкой тропинке, которая вела в долину, стало проще. Страхи Дурлиба постепенно рассеялись, как, впрочем, и туман. Юноша шагал рядом с Гримпоу, напевая любимую песенку. Дурлиб часто пел ее, находясь в хорошем расположении духа.

Он вообще любил музыку: умел играть на виуэле, читал наизусть романсеро, проделывал магические трюки и фокусы с ловкостью и проворством известных хугларов и уличных акробатов из окрестных комарок.

Но прежде всего Дурлиб был обманщиком и мошенником, способным обокрасть любого. В его сети мог попасться кто угодно: простой крестьян или заплутавший странник, угрюмый пилигрим или ушлый торговец, скромный монах и даже бывалый рыцарь. Он дурил как словом, так и ловкостью рук, а иногда не брезговал воспользоваться мечом. Знакомство Дурлиба с Гримпоу произошло за год до весенних праздников, когда Гримпоу трудился в мрачной и вонючей таверне своего дядюшки Фельсдрона по кличке Порох в Рикельвире, куда Дурлиб обычно захаживал, чтобы повеселить шуточками местных пьяниц со всех окрестных деревень. Как-то раз Дурлиб обчистил карманы компании простодушных ремесленников, которые согласились сыграть с ним партию в кости. В ту ночь разразилась жуткая гроза. Дурлиб уже собирался домой, когда его узнал один богатый торговец, у которого он тем же утром украл все сбережения, угрожая мечом на перекрестье дорог. Заплатив несколько монет, торговец попросил Гримпоу проследить за мошенником, куда бы тот ни пошел, а сам побежал за людьми сеньора, который вершил правосудие в стенах Рикельвира. Купец хотел, чтобы грабителя посадили за решетку и казнили без замедления на главной площади города с рассветом солнца. Однако небезразличный к судьбе незнакомца и втайне сочувствовавший ему Гримпоу поспешил предупредить воришку о грозившей опасности. Дурлиб влил в себя графин вина, вытер рот рукавом своего камзола и сказал:

— Тяжела же судьба изгнанника! — Сообщнически подмигнув Гримпоу, он добавил: — Есть другой выход из таверны, чтобы я мог улизнуть до того, как солдаты графа выпотрошат мне кишки, словно свинье, набитой желудями?

Гримпоу знаком велел следовать за собой и, воспользовавшись невнимательностью дяди, вывел нового знакомца на задний двор таверны через погреб, затянутый паутиной и заваленный бочками с вином. Там он открыл ворота, через которые въезжали телеги в пору сбора винограда, и попросил Дурлиба, чтобы тот подождал немного снаружи. Затем он направился к небольшому стойлу, где его дядя Фельсдрон держал старую кобылу.

Гримпоу запряг ее, положил потертую попону вместо седла на спину лошади и вернулся, подгоняя животное изо всех сил, дабы поскорее уехать прочь.

— Чем я могу отплатить тебе за столь щедрую помощь? — спросил Дурлиб, намереваясь вытащить несколько монет из кошелька, который прятал под камзолом.

— Возьми меня с собой, — ответил Гримпоу не задумываясь. — Когда этот торговец и мой дядя раскроют обман, они с радостью высекут меня, да так, что на спине живого места не останется.

В его глазах читалось отчаяние, он словно умолял Дурлиба не бросать его.

Дурлиб смотрел на него и думал, как же поступить с этим отчаянным парнишкой. В конце концов он буркнул:

— Быстро залезай на клячу и