бильярдный шар. Он был одет в старое летнее пальто светло-зелёного цвета, по-видимому, с чужого плеча, так как оно ему достигало до пят. Лодка была довольно неустойчива, а гребцы гребли сильно и неровно, и ему стоило большого труда сохранять равновесие стоя. Но он ни за что не хотел подъехать к передней лодке в непрезентабельной позе пассивного пассажира, скорчившегося на дне рядом с кладью. Его беспокойные руки то и дело порывались согнуться фертом для пущего удальства. К сожалению, его поминутно качало то вправо, то влево, и он должен был хвататься за борта, чтоб не свалиться в воду. Чёрная кучка, лежавшая возле него на середине лодки, оказалась большим пёстрым ковром, сложенным вчетверо и брошенным поверх какого-то ящика или корзины, стоявшей на досках.

Наконец, лодки поравнялись. Гребцы вдруг затабанили. Человек в зелёном пальто, не ожидавший этого, пошатнулся вперёд, споткнулся ногами о ковёр и упал прямо на ручки вёсел, поднимавшихся ему навстречу.

-- Марья Николаевна, здравствуйте! -- сказал кормщик, прикладывая, по-военному, два пальца к круглой до невозможности засаленной шапочке, покрывавшей его голову.

-- Смотрите, Кранц как низко вам кланяется!.. Падает к ногам!..

-- Разве к моим? -- сказала смеясь девушка. -- Он хочет поблагодарить Ратиновича и Броцкого за то, что они его везли через реку.

Человек в зелёном пальто поднялся на ноги.

-- А, чёрт! -- выругался он со свирепым видом. -- Вы это нарочно. Я знаю, я хорошо знаю, -- нарочно!

-- А вы не стойте среди лодки как воронье пугало! -- высоким и жидким тенорком возразил Ратинович, человек в белых очках, сидевший слева. -- Стоит как волжский атаман на разбойничьем корабле!..

-- Здравствуйте, Марья Николаевна, -- отсалютовал он в свою очередь и, пользуясь тем, что его сиденье приходилось борт о борт с первой лодкой, протащил свою лодку вперёд, перехватываясь руками по верхним набоям, и с торжествующим видом перегнулся в чужую лодку, протягивая руку молодой девушке.

Кранц, гнев которого ещё не успел остыть, вдруг качнул лодку так сильно, что Ратинович чуть не вылетел в воду и удержался только за борт лодки Рыбковского. Она в свою очередь тоже качнулась, так что Марья Николаевна, вставшая на ноги, опять повалилась на своё сиденье, не успев вложить свою ручку в руку Ратиновича.

Общий крик негодования одновременно вырвался у всех.

-- Вы, должно быть, с ума сошли! -- кричал коротенький гребец хриплым голосом. -- Смотрите, Марья Николаевна упала. Мы вот вас оставим на том берегу.

Звук его голоса напоминал хриплые тоны расстроенной гармоники с прорванными мехами и изломанными клапанами. Он совсем был лишён силы и как будто ежеминутно задевал за что-то.

Но Кранц был до того смущён неожиданным результатом своей мести, что гнев товарищей не произвёл на него особого впечатления.

-- Извините, ради Бога, Марья Николаевна, -- прошептал он, -- я и в мыслях не имел толкнуть вас.

-- Пустое! -- сказала девушка весело. -- Смотрите, господа, -- прибавила она со смехом, указывая на кормчего, -- у Ястребова ружьё так и висит на плечах!.. Дедушка, -- обратилась она к кормчему, -- отчего вы не положите ружья в лодку?

-- Не хочу! -- сказал кормчий себе в бороду.

-- Отчего? -- приставала девушка.

-- Им и так тяжело грести, -- сказал Ястребов, указывая на гребцов, -- я не хочу прибавлять им груза.

Все засмеялись.

-- Скорей, скорей! -- возбуждённо торопил Ратинович. -- Поедем!

-- Куда вы торопитесь? -- лукаво спросила молодая девушка. -- Куда вы собрались?

-- Вас чаем поить собрались! -- важно сказал кормчий.

-- Были у вас; видим, что вы уехали, а чайники на шестке. Ну, мы и решили привезти вам подкрепление.

-- Поедем взапуски! -- волновался Ратинович. -- Сядем по двое на вёсла, поедем на стрелку. Там хорошо чай пить!..

-- А если я не поеду? -- сказала Марья Николаевна шутливо.

-- Не поедете? -- испуганным тоном повторил Ратинович. -- А мы как?

-- Ну, ну! -- успокоительно сказал коротенький гребец. -- Пусть только она заглянет в нашу корзину, не сможет не поехать!

-- Марья Николаевна, глядите-ка сюда! -- прибавил он, сдёргивая ковёр и открывая большую корзину, грубо сплетённую из ивовых ветвей и до половины наполненную бумажными и холщовыми свёртками. -- Сахар, белая юкола [сушёная рыба], свежий хлеб, всё первый сорт! -- продолжал он. -- Даже печенье есть! Подумайте только: пшеничное печенье... с ягодами... на масле...

-- Где взяли? -- с интересом осведомилась девушка.

-- Кранц у дьячихи "под натуру" [взаймы] взял. Обещал отдать после почты.

-- Почему после почты? -- спросила девушка. -- Вы разве получите с почтой крупчатку, Кранцик?

-- Могу и получить! -- уклончиво ответил Кранц, принимая глубокомысленный вид.

-- Как же, держи карман шире! -- прохрипел Броцкий. -- Не верьте, Марья Николаевна! Только дьячиху обманул, безбожник!

-- А где Беккер? -- спросила Марья Николаевна. -- Броцкий, где вы оставили Беккера?

-- На дежурстве у Шиховых! -- сказал Броцкий. -- Возится на кухне и собирается стирать бельё.

-- А вы как же?

-- Будет с меня на сегодня! Я сменился.

Шиховы были супружеская чета, обременённая многочисленным потомством. Броцкий и Беккер по очереди помогали им управляться с работами по домашнему хозяйству.

-- Ну, что ж, поедем! -- настаивал Ратинович. -- Наперегонки, по двое. Кранц пусть помогает Рыбковскому, а мы как прежде.

-- Не надо, не надо! -- заговорил Рыбковский, отмахиваясь. -- Какой он помощник? Лучше я один.

-- Я хоть на корму сяду! -- упрашивал Кранц. -- У вас, ведь, некому держать корму!

Ему очень хотелось пересесть в одну лодку с молодой девушкой.

-- Нельзя! -- возразил Рыбковский сурово. -- Лишняя тяжесть, а шансы и так неравны. Не нужно кормщика!

-- Ну, господа! -- крикнул он, хватая вёсла, и, оттолкнувшись от соседней лодки, стал грести вперёд, с треском вскидывая вёсла и в такт хлопая дужками о деревянные уключины.

Гребцы второй лодки тоже заворочали вёслами, стараясь отнять у него берег. Они по-прежнему гребли мельницей, и когда левая лопасть высоко стояла над водой, правая только спускалась в воду.

Ястребов смотрел на их движения, улыбаясь в бороду. Ему нужно было постоянно поворачивать кормило то влево, то вправо, чтобы сохранить одно и то же направление.

Рыбковский успел выиграть довольно значительное расстояние, задняя лодка никак не могла сократить его сколько-нибудь ощутительно. К несчастью, молодая девушка вздумала помогать ему.

-- Я буду держать корму! -- объявила она, снимая кормило с бортов лодки и погружая его в воду ребром.

Лодка немедленно повернулась вдоль по течению. Рыбковский с ожесточением стал грести левым веслом, стараясь воротиться на прежний курс. Задние гребли изо всех сил, стремясь воспользоваться как можно лучше неудачей соперника. Они уже почти