нахмуренными и суровыми сделались их юношеские лица, но все до единого и на людях, и в сокровенных думах решительно твердили одно: на фронт, поскорее на фронт!

В числе других меня выпустили из училища лейтенантом, командиром взвода, по прибытии на фронт назначили вскоре на роту, а несколько позже доверили командовать в боях батальоном.

Столь стремительный рост был, разумеется, обусловлен тяжелейшей обстановкой, а не проявлением исключительных способностей. На коротких совещаниях в штабном блиндаже не один я был безусым да необстрелянным — почти все комбаты такими были. Всех нас война «назначила» на высокие должности, потому что некому было их исполнять — люди постарше и поопытнее к тому времени частично уже погибли, мужественно выполнив свой воинский долг перед Отчизной. Война в порядке конкурсных, что ли, экзаменов проверила нас в первых боях жестокостью и огнем.

Тогда пошли в бой молодые и необстрелянные. Они оправдали доверие, выдержали все испытания с честью. От их имени, словно порученное фронтовое письмо-треугольник передавая, мне хочется сказать нынешним молодым командирам, которые решетят сегодня учебные мишени и утюжат землю на полигоне: «Будьте всегда, в любую минуту, готовы к бою. И будьте готовы принять на себя более высокую ответственность, чем та, которую возлагает на вас нынешняя ваша должность».

Да, мы шли в бой молодыми и необстрелянными. Но нас до этого учили. А сколько людей, профессионально не обученных военному делу и вовсе не воинственных по характеру, взялись за оружие, когда грянула гроза Великой Отечественной… Седовласые деды в партизанских отрядах, сильные духом интеллигенты в подполье, сорокалетние и пятидесятилетние солдаты в строевых частях, а с ними вместе и женщины, дети — вот она, сила народная, победившая в войне.

И как нынче по доброй традиции на торжественных собраниях и партконференциях первое слово приветствия предоставляют детям, так и автор этих записок считает нужным сказать первое слово о детях, принявших участие в боях за Родину.

Малолетних отважных воинов я не раз встречал на фронте. Их никто, разумеется, не посылал в огонь войны — сами шли. Один из них был нашим полковым сыном, все считали его родным. Как в капле воды отражается мир, так в малом эпизоде войны, который мне хочется здесь привести, вмещается понятие великого. Он ярко свидетельствует о ратных подвигах наших юных воинов, о чувстве патриотизма и силе духа, воспитанных в советском человеке с детства.

Мы нашли его, того мальчишку, в сожженной фашистами подмосковной деревне Шваново, когда продвигались на запад во время нашего первого наступления.

Остановилась пароконная телега, на которой ехали легкораненые бойцы, и мальчик лет двенадцати затеял с ними такой разговор:

— Дяденька, возьмите меня с собой на фронт.

— Нельзя, мал еще. Беги к мамке.

— Нету мамки у меня…

— А отец?

— На фронте.

— Как звать-то тебя?

— Витя.

— Фамилия?

— Киселев.

Покопавшись в мешке, один из бойцов сунул малышу в руки краюху хлеба. Тот схватил ее, впился зубами.

Оказавшись невольным свидетелем этого разговора и всей сцены, я распорядился захватить малыша с собой — не бросать же его на прифронтовой дороге.

Он не то чтобы «спасибо» сказать, а голосисто этак выпалил:

— Есть, товарищ капитан!

Может быть, не готов был двадцатилетний капитан стать ему отцом, но война породнила нас. Скоро Витя Киселев в ловко подогнанном солдатском обмундировании занял место в строю батальона. Малый ростом, он становился на левом фланге, но делами своими вошел в боевое ядро. И солдаты, чуткие к детям и почитающие доблесть, называли его не то в шутку, не то всерьез Виктором Ивановичем. Я тоже перенял от них это обращение.

Конечно, мы все оберегали его, но он рвался в бой, ему это было необходимо. И чтобы не лез он под пули, иногда приходилось утешать его заданиями, где риск для него был минимальным.

Даю ему однажды задание:

— Вон там, Виктор Иванович, стоит фашистское противотанковое ружье. Сейчас немцам как раз обед принесли — чувствуешь запах горохового супа?

Он потянул носом:

— Угу…

— Вот тебе граната. Подползи незаметно и брось им на третье. Ну, давай!..

Обычно во время обеда немцы прекращали боевые действия, сейчас подползти к ним для Вити ничего не стоило. Но я тут же неприметно подмигнул сержанту Д.Царевскому, которому заранее поручил охранять мальчика и выручить, если что… Царевский вымахнул из окопа, распластался на земле, зорко наблюдая за нашим воспитанником. А Витя кошкой подкрался к немцам около противотанкового ружья, ловко метнул гранату. Взрыв пришелся как раз посредине их гнезда.

Впоследствии Витя Киселев сделался отличным разведчиком. Он выполнял задания, с которыми не всегда могли справиться взрослые: переодеваясь пастушонком, рядясь беспризорником, добывал ценнейшие сведения. Глаза его загорались угольками, когда я говорил ему: «Хвалю за храбрость. Подрастешь — боевым офицером станешь».

Не зная того, я предсказал ему судьбу. Но судьба не просто осчастливила сына гвардейского батальона. Витя сам ей шел навстречу, совершая наравне со взрослыми боевые дела.

В очередной разведке одетый под нищего мальчишка попался в лапы гитлеровцев. Он сидел в крайней хате села Шиловка и пил молоко, которым угостила его хозяйка, добрая женщина. Внезапно лязгнула щеколда, дверь распахнулась, и на пороге встали два солдата немецкого патруля.

Витю отвели в штаб. Допрашивал его тучный мрачный офицер. Не слыша ничего в ответ, хлестал мальчишку кожаными перчатками по щекам, бил чем попадя.

— Пионер? Антворте! Отвечай!

Виктор молчал.

— Из какой деревни? Кто тебя послал? Антворте!

Виктор не проронил ни слова. Он решил умереть, но не выдать военную тайну. Уж не назовешь его Витей, этого мужественного юного воина, а именно Виктором.

Он был на краю гибели, черный глаз пистолетного дула уже смотрел ему в лицо, когда на выручку подоспели наши разведчики.

И тот самый фашист вскоре сидел у меня в блиндаже. Он-то послушно, с торопливой угодливостью отвечал на все наши вопросы. Раскрыл все, что только знал: численность, расположение своей части, имена командиров, содержание приказа на оборону. Когда его больше не о чем было спрашивать, он заявил, указывая на Виктора:

— Отцов таких детей победить невозможно.

Офицер-переводчик заметил ему от себя:

— Верно, обер-лейтенант. Только он не детка, Виктор наш, он и сам воин.

Гвардейский полк готовился к наступлению на сильно укрепленном участке обороны противника. Необходимо было произвести разведку боем. За сутки до