ВИДЕНИЯ ТЬМЫ

Джон Френч

Пересказ: Ulf Voss

Вёрстка и оформление: Urbasian

Арт на обложке: Noldofinve

Только те, кто не могут заглянуть в будущее, могут надеяться. Только те, кто не могут надеяться, могут жить, чтобы увидеть будущее

— слова королевы-оракула Ка-Уреша приблизительно М.38

— Милорд, разве…

— Я знаю, — сказал Малкадор, взглянув на Акино. Глаза кустодия светились, окрашивая багрянцем золотые перья на висках гиганта. Они долго смотрели друг на друга, а затем Акино склонил голову. Малкадор положил руку на плечо кустодия. Золото было теплым, и регент почувствовал мастерски сработанные слои в металле, что обвивал тело воина. Толчок мысли, и Малкадор прочитал историю доспеха, от момента, когда руки извлекли руду из земли, до нанесения последнего слога последнего имени на внутреннюю поверхность. Это было заманчиво — он мог погрузиться в мир уже прожитых жизней, мир кружащихся атомов и древних призраков и никогда не возвращаться в золотой свет этого нового дня.

— Я знаю, мой друг, — сказал Малкадор, опустив руку. — Гор здесь, и все слова и действия будут прикованы к этому факту. Будут советы, принятые решения и нужды, которые подвергнут испытанию все. Но даже сейчас, когда небо заполонили корабли Гора, есть другие дела, которыми необходимо заняться. Колесо никогда не перестанет вращаться, хорошо это или плохо…

По камням башни пробежалась дрожь. Где–то далеко в воздухе прокатился глухой раскат заряжающихся пустотных полей. Акино поднял глаза, затем снова взглянул на лорда-регента Империума, который прошел через дверь в свою комнату.

— Никого не впускать, — приказал Малкадор. Акино кивнул в ответ и отвернулся. Малкадор закрыл дверь.

Его поглотила темнота. Комната пахла пылью и временем. Он выдохнул. Зажглись свечи. Пламя прогнало тени с мраморных лиц и картин тусклым табачно-коричневым светом. Если где–то в физическом мире и существовало убежище Малкадора, регента Терры и Первого лорда Совета, то это было оно. Он на секунду замер, чувствуя, как сжимается и давит бремя времени и смысла. Каждый предмет в этой комнате был артефактом, извлеченным из потока истории: хрустальная чаша с вырезанным на боку быком; меч из гибкой стали и железа, чье лезвие не утратило остроты; обсидиановый диск, отполированный до зеркального блеска; древко копья, потемневшее от крови, а теперь всего лишь деревянный прут, привинченный к стене; образы, предметы, воспоминания…

— Я должен знать, — обратился Малкадор к тишине. — Я должен быть уверен…

Он прошел вперед. Протянувшиеся от него мысли подняли посох из руки и тяжелый плащ с плеч. Свечи отплыли от своих подсвечников и закружились в воздухе, образуя кольцо вокруг регента, когда тот подошел к деревянному столу. От него оторвалась коробка, замки на ее краю провернулись, когда разум Малкадора включил механизм. Коробка открылась. В руки старика опустился небольшой, завернутый в бархат сверток. Свечи вокруг Малкадора встали на места, их пламя разгорелось, так что остальная комната словно затуманилась за пределами света.

Он долго держал сверток. Затем развернул мягкую ткань. Находившиеся внутри карты прежде никогда не использовались. Малкадор разложил их на деревянной крышке стола, и падающий на кристаллические прямоугольники свет отразился в глазах старика образами: молотами и мечами, змеями, непонятными фигурами в шипах роз, темными морями, зверьми и ужасами, блестящими и выцветшими. Кто–то назвал бы их таро, потоком судьбы и замысла, разбитого на осколки и отданного людям, чтобы те могли его прочесть. Подобные колоды существовали на протяжении тысячелетий — кусочки из бумаги, металла и кости, раскрашенные образами, которые обращались к внутренним истинам вселенной. Но эти… эти были чем–то большим. Намного большим.

Он посмотрел на карты. Они были черными, не отражали света, словно каждая была дырой, прорезанной в лишенной света пустоте меж звезд. В своем разуме Малкадор слышал, как растут страхи миллиардов на Терре от вида кораблей, заполнивших ночное небо. Гор пришел. Судьба привела его туда, где он родился, а в ульях и переполненных агломерациях человечество ожидало, кто будет их повелитель в грядущем.

— Что ждет нас? — прошептал Малкадор. — Что ждет всех нас?

А затем медленно и нерешительно, словно что–то внутри удерживало его руку, он потянулся к первой карте. В последний миг пальцы отдернулись. Голову наполнили звуки: крики, вопли, шипение голосов, которые, как ему казалось, он узнавал, но не мог решить, где и когда слышал. Затем, усилием воли он коснулся первой из карт и перевернул ее.

И посмотрел. Лес… Темнота… Черные деревья устремляются в пургу, пришедшую с небес… За рваными облаками парит луна. Малкадор почувствовал ее, ощутил, как холод впивается в него, а ветки трещат в завываниях бури. Мысленно он знал, что это нереально, не более материально, чем идея или сон. Но он ступал по путям разума и варпа достаточно долго, чтобы знать: реальность — всего лишь выбор, в какую ложь верить.

Он прислонился к стволу дерева и опустился на колени. Снег был глубоким, а волосы и ткань длинного плаща покрылись коркой льда.

— Лес в Полночь… — прошептал он, вместе со словами выпустив пар. — Зима души, из тьмы приходят страх и хищники… Я знаю это. Но почему снова вижу?

Он закрыл глаза, но когда снова открыл их, лес не исчез.

— Это ведь прошлое? Это тьма, из которой мы пытались сбежать, колыбель всех наших страхов.

Он заставил себя сделать шаг и замер. У него перехватило дыхание. Он медленно повернул голову и посмотрел назад. На белом снегу стоял черный волк с окровавленной мордой. Зверь смотрел на Малкадора глазами, в лунном свете походившими на зеркальные монеты.

— Я… — начал Малкадор.

Волк прыгнул, и Малкадор повалился на спину. Вой заглушил звук ветра, а в нос ударила вонь крови, когда зубы сомкнулись на шее регента.

И где–то далеко, но одновременно на расстоянии вытянутой руки, он перевернул следующую карту.

Свет звезд и свет огня… Из железной палубы поднимается трон, на его поверхности колышется картина мира, освещенного взрывами. Малкадор стоял, заставив себя подняться с того места, где упал. Вокруг него царит тишина. Тени обвивают колонны, которые тянутся вдоль длинного зала и скрывают собой стены. Высоко вверху рядом со знаменами висят цепи с нанизанными костями. Он знал это место, хотя прошло много