Вы помните, Мелсон, как, первый раз войдя в комнату Боскомба, я, ни о чем еще не подозревая, хотел сесть в это кресло? Просто потому, что оно показалось мне единственным местом, где можно было удобно устроиться. Боскомб тогда, без всякой видимой причины, опередил меня и сам уселся в нем. В кресле наверняка было какое-то устройство, удерживающее пистолет, к рукоятке которого Боскомб прицепил одну из заготовленных им для его инсценировки белых перчаток. Устройство можно было в течение секунды убрать и спрятать в подушках кресла. Неудивительно, что на Гастингса произвела такое впечатление неподвижность руки Боскомба. Конечно, последний мог обойтись и без дешевых трюков – Стенли так или иначе присягнул бы, что его друг не покидал комнаты. Выдумка была детской, глупой, но вполне соответствовала характеру Боскомба.
Итак, Боскомб выскользнул из кресла и, прижимаясь к стене, пробрался в спальню. Времени у него было предостаточно. Эймсу он велел, позвонив, подождать две-три минуты и только в том случае, если никто не появится, подняться наверх. Взяв в спальне стрелку и перчатку, Боскомб вышел через потайную дверь, нанес Эймсу смертельный удар и тотчас же вернулся. Он позаботился о том, чтобы ничто ему не мешало. Время около полуночи было выбрано потому, что Элеонора, даже если бы она решила отправиться на крышу, никогда не выходила до половины первого. Правда, в известном смысле Боскомбу вдвойне не повезло: девушка не только пошла на свидание, но и сделала это раньше обычного. Однако и здесь Боскомб мог извлечь для себя пользу: найдя, наконец, ключ, Элеонора появилась во второй раз почти сразу же после убийства, что навлекло на нее еще большие подозрения. Гастингс не мог спуститься вниз, не дождавшись девушки, так как Боскомб предусмотрительно запер дверцу люка. Ничего не предоставляя случаю, он старался быть готовым даже к такому повороту событий, который считал едва ли вероятным. Боскомб чувствовал себя шахматистом, играющим одновременно на дюжине досок, и наслаждался своей игрой... Он проявил немало ума и изобретательности, но, тем не менее, отправится на виселицу, и я об этом не сожалею.
Хедли со вздохом захлопнул блокнот. Огонь уже тише потрескивал в камине, на улице снова начался дождь, и Мелсон стал понемногу возвращаться мыслями к забытой на время книге о епископе Бернете.
– Да, пожалуй, это все, – проговорил, поднимая стакан, инспектор. – Разве что вы расскажете нам еще, куда вы запропастились вчера днем.
– Отправился на поиски каких-нибудь вещественных доказательств. Черт возьми! У меня ведь, строго говоря, не было никаких улик. Потайная дверь, через которую он мог проникнуть из спальни в холл? Пустяки! Он преспокойно рассмеялся бы мне в лицо, а два свидетеля показали бы под присягой, что он не поднимался из кресла. Мне необходимо было как-то разрушить это неопровержимое алиби.
Щадя ваши нервы, Хедли, я поначалу пытался использовать спокойные методы. У меня была туманная надежда, что в ювелирном отделе "Гембриджа" кто-нибудь запомнил человека, купившего у них найденные нами копии украденных вещей. Я послал туда двух человек – никаких результатов! Впрочем, если бы нам и удалось доказать факт покупки, он просто-напросто заявил бы, что вещи приобретены в подарок Элеоноре, и, поскольку их нашли в ее тайнике, мы остались бы ни с чем... Тогда я попытался воспользоваться "письмом Стенли", надеясь обнаружить в первоначальном тексте что-нибудь вроде "Дорогой Боскомб, посылаю тебе обещанную книгу" и тому подобное. На этом мы могли бы его поймать! Я отправился в Хемпстед к одному из своих старых друзей, и сейчас еще занимающемуся вопросами криминалистики. Ему удалось частично восстановить прежний текст, но в нем не нашлось ничего, конкретно указывающего на Боскомба.
Оставалось одно: разыграть последнюю, чрезвычайно ненадежную карту. Я поехал к Стенли – единственному человеку, которого Боскомб боялся. После того как я все ему изложил, мы составили план – отчаянный, безумный план, в котором нервнобольному предлагалось сыграть роль сумасшедшего! Я знал, что иду на огромный риск: Стенли мог потерять последние остатки рассудка и действительно застрелить Боскомба!.. Да, за вчерашний день у меня прибавилось седины в волосах. Я дал Стенли несколько холостых патронов и, на всякий случай, придержал у себя его револьвер, пока мы не приехали к Карверу – мы ведь, разумеется, прибыли туда вместе. Затем я посвятил в свой план двух полицейских, занавес был поднят, и начался спектакль, едва не заставивший поседеть и ваши волосы. Бесспорно, все это авантюра, но что же еще мне оставалось... – доктор Фелл глубоко вздохнул.