и просто другом тоже…

Белль вспомнила своих «идеальных» друзей из Страны Грез: графиню и ее элегантных гостей, профессора Труфаторе, Анри.

— У меня тоже, — призналась она. — Может быть, ты не идеальный друг. Но ты настоящий. И я рада, что ты есть.

Чудовище улыбнулся и сжал ладони Белль.

— Ну что, продолжаем учиться? Дашь мне еще один шанс?

Белль улыбнулась.

И решила, что это хорошая идея.

ЭПИЛОГ

Под дуплистой старой ивой, возле торопливого журчащего ручья, две сестры, Любовь и Смерть, коротали время за своей вечной игрой.

Хозяйкой ивы была Любовь, поэтому каждый, кто когда-либо отдыхал под зеленым пологом ее ветвей, обретал покой и умиротворение, каким бы изнуряющим и безнадежным ни был его путь.

Любовь и Смерть сидели в плетеных креслах. Огромный мухомор служил им столом. Над их головами, разгоняя темноту ночи, плясали светлячки.

В этот раз шахматная доска была сделана из обсидиана и слоновой кости, а фигурки выточены в виде насекомых.

— Твой ход, — сказала Смерть, барабаня пальцами по ручке кресла.

— Знаю, — ответила Любовь.

— Всю ночь так просидим?

— Ты не можешь понукать любовью.

Через мгновение ее королева — черный богомол — сожрала одну из пешек Смерти, толстую желтоватую гусеницу.

— Как твоя поездка в Венецию? — спросила Любовь, пока Смерть склонилась над доской.

— Весьма продуктивно, — ответила та. — Могу с радостью сообщить, что вспышка эпидемии была достаточно сильной. Десять тысяч смертей в неделю — мой личный рекорд. Я привезла тебе кое — какие сладости.

Любовь улыбнулась.

— А ты привезла мне три миллиона луидоров?

— Нет. Почему я должна была это сделать? Ты не выиграла пари.

— Но я близка в этому.

Смерть нахмурилась. Она подтолкнула своего коня — кузнечика, и тот снес голову ночной бабочке — черной ладье.

— Я всегда выигрываю, — уверенно сказала Любовь.

Смерть откинулась на спинку кресла и посмотрела на сестру.

— Тебе кто — нибудь говорил, что хвастать неприлично?

— Чудовище учится проявлять заботу о других, — продолжила Любовь. — Он сожалеет о своем прошлом поведении. Он учится любить, а Белль ему помогает. И за нее он отдаст жизнь.

— Правда? Это я могу устроить!

Любовь проигнорировала язвительную остроту.

— Чудовище полюбит и будет любим до того, как последний лепесток упадет с волшебной розы. Просто жди и наблюдай.

Смерть покачала головой.

— Снова ты не в состоянии задать более серьезный вопрос: а Белль сможет полюбить Чудовище?

— Непременно. Они уже стали друзьями. Это первый шаг.

— Я бы на твоем месте не была так уверена. История не окончена. Многое еще может пойти наперекосяк. А уж когда в истории замешаны людские сердца, так непременно и случится.

— И все же я надеюсь на лучшее.

— Дураки всегда надеются. — Смерть кивнула на доску: — Твой ход.

Любовь сосредоточилась на игре, и в ее глазах засветилась решимость. Прищурившись, Смерть выпрямилась в кресле. Атаки и ответные выпады, ловушки и окружения, отвлекающие маневры и взаимные уколы следовали друг за другом.

Так текли часы — под покровом темноты и в розовых лучах рассвета, при ярком дневном свете и сгущающихся сумерках.

Вечная игра Любви и Смерти, начавшаяся в далеком прошлом, уходила в необозримое будущее.