сто миллионов лет вернусь и погляжу, что получится!». И помчался на поиски ученика, который со страху сбежал.

А на планете той, Актинурии, выросла мощная держава палатинидов. Каждый из них до того был тяжел, что только по Актинурии и мог ходить, ибо на прочих планетах земля под ним проседала, а стоило палатиниду крикнуть, как рушились горы. Но дома у себя ступали они тихонечко и голоса не смели повысить, затем что владыка их, Архиторий, не ведал меры в жестокости. Поселился он во дворце, высеченном из платиновой горы, и было в том дворце шестьсот огромных покоев, и в каждом лежала одна рука короля, настолько он был велик. Выйти из дворца он не мог, но повсюду имел шпионов, до того он был подозрителен; и к тому же изводил подданных своей алчностью.

Ночью не нуждались палатиниды ни в лампах, ни в ином освещении, поскольку все горы на планете были радиоактивные, и даже в новолуние можно было иголки считать. Днем, когда солнце слишком уж припекало, спали они в подземельях своих гор, и лишь по ночам сходились в металлических долинах. Но жестокий владыка велел в котлы, в которых растапливали палладий и платину, бросать куски урана и объявил об этом по всей державе. Каждому палатиниду велено было прибыть в королевский дворец, где с него снимали мерку для нового панциря и облачали его в наплечники и шишак, рукавицы и наколенники, шлем и забрало, и все это самосветящееся, ведь доспехи были из уранового листа; всего же сильнее светились уши.

Отныне палатиниды не могли собираться на общий совет, ибо если скопление их становилось слишком уж кучным — взрывалось. Пришлось им вести уединенную жизнь и обходить друг друга подальше, из страха перед цепною реакцией, Архиторий же тешился их печалью и все новыми обременял их податями. Монетные дворы его в сердцевине гор чеканили дукаты свинцовые, потому что свинец был особенно редок на Актинурии и цену имел наибольшую.

Великие беды терпели подданные злого владыки. Иные хотели устроить мятеж и пытались объясниться жестами, но безуспешно: всегда оказывался меж них кто-нибудь не слишком смышленый, и, когда подходил поближе, чтобы спросить, в чем дело, из-за такой его непонятливости весь заговор тотчас взлетал на воздух.

Жил на Актинурии молодой изобретатель, по имени Пирон, который навострился тянуть из платины проволоку до того тонкую, что можно было сплетать из нее сети для ловли облаков. Изобрел Пирон и проволочный телеграф, а потом такой тонюсенький вытянул проводочек, что уже его не было, и так появился беспроволочный телеграф. Надеждой исполнились обитатели Актинурии, решив, что теперь-то удастся им сплести заговор. Но хитрец Архиторий подслушивал все разговоры, в каждой из своих шестисот рук держа платиновый проводник, и потому знал, о чем говорят его подданные; так что стоило ему заслышать слово «бунт», либо «мятеж», как тотчас насылал он шаровые молнии, которые заговорщиков превращали в пылающую лужу.

Решил Пирон перехитрить злого владыку. Обращаясь к товарищам, вместо «бунт» он говорил «боты», вместо «конспирировать» — «отливать», и так готовил восстание. Архиторий же удивлялся, почему это подданные его вдруг занялись башмачным ремеслом, ибо не знал, что когда они говорят «натянуть на колодку», то имеют в виду «посадить на огненный кол», а «тесные башмаки» означают его тиранию. Но те, к кому обращался Пирон, не всегда хорошо его понимали, ведь о своих намерениях он мог сообщать не иначе, как башмачной речью. Толковал он им так и этак, а они все не понимали, и как-то раз он опрометчиво телеграфировал: «Шкуру плутониевую дубить» — вроде бы на башмаки. Но тут король ужаснулся, ведь плутоний — ближайший родич урана, а уран — тория; недаром он Архиторием звался. Немедля послал он бронированных стражников, а те схватили Пирона и бросили его на свинцовый паркет перед лицом короля. Пирон ни в чем не признался, однако король заточил его в палладиевой башне. Всякая надежда покинула палатинидов, но пробил час, и вернулся в их края Космогоник, создатель трех планет.

Пригляделся он издали к порядкам на Актинурии и сказал себе: «Так быть не должно!» После чего соткал тончайшее и самое жесткое излучение, поместил в нем, как в коконе, свое тело, чтобы оно его дожидалось, а сам принял облик бедного солдата-обозника и на планету спустился.

Когда темнотою покрылась земля и лишь далекие горы холодным кольцом освещали платиновую долину, Космогоник попробовал подойти к подданным короля Архитория, но те его всячески избегали в страхе перед урановым взрывом, он же тщетно гонялся то за одним, то за другим, не понимая, почему они пускаются от него наутек. Так вот кружил он звенящим шагом по взгорьям, похожим на рыцарские щиты, пока не добрался до подножия башни, в которой Архиторий держал закованного Пирона. Увидел его Пирон сквозь решетку, и показался ему Космогоник, хоть и в обличье скромного робота, не похожим на прочих палатинидов: ибо он не светился во тьме, но был темен как труп, а все потому, что в доспехах его не было ни крупицы урана. Хотел его окликнуть Пирон, да только уста у него были завинчены, так что смог он лишь высекать искры, колотясь головой о стены темницы. Космогоник при виде такого сияния приблизился к башне и заглянул в зарешеченное окошко. Пирон, хоть и не мог говорить, мог звенеть цепями, и вызвонил он Космогонику всю правду.

— Терпи и жди, — отвечал ему инженер, — и дождешься.

Пошел Космогоник в самые глухие актинурийские горы и три дня искал кристаллы кадмия, а нашедши, раскатал их в листы, ударяя по ним палладиевыми булыжниками. Из кадмиевого листа выкроил шапки-ушанки и положил их на пороге каждого дома. Палатиниды, увидев их, удивлялись, но тотчас надевали, ведь дело было зимой.

Ночью появился среди них Космогоник и прутиком раскаленным размахивал так скоро, что получались огненные линии. Таким манером писал он им в темноте: «Можете сходиться уже без опаски, кадмий убережет вас от урановой гибели». Они же, почитая его королевским шпионом, не доверяли его советам. Космогоник, разгневанный их неверием, пошел опять в горы, насобирал там урановых руд, вытопил из них серебристый металл и начеканил сверкающих дукатов; на одной стороне сиял профиль Архитория, на другой — изображение шестисот его рук.

Нагруженный урановыми дукатами, воротился Космогоник в долину и показал палатинидам диво дивное: бросал дукаты подальше, один на другой, так что выросла из них звенящая горка; когда же бросил еще один дукат сверх положенной меры, воздух содрогнулся, брызнуло из дукатов сияние, и обратились они в белый пламенеющий шар; когда