Мистер Файфилд был маленький, трудолюбивый, приятный, хорошо ухоженный. Он открыл файл моего брата, как будто это было самая важная вещь, которая ему предстояло сделать, и в день похорон голосом великого режиссера объяснил некоторые детали, содержащиеся внутри. Я слушала его голос, раздававшийся в комнате, сложа руки, пока одно предложение не заставило мою кровь запульсировать, причем с такой скоростью, что мне показалось, что она просто врезается мне в мозг.

Ух ты! Я открыла рот и громко-при громко выдохнула.

Мои родители испуганно посмотрели на меня.

— Но Льюк умер от передозировки, — выпалила я. Мой голос был неестественным, гортанным.

Мистер Файфилд поднял на меня свой странный чистый взгляд, потом перевел его на моих родителей.

— Он умер от передозировки, потому что героин, который он употреблял, был приправлен ацетил фентанилом. Фентанил — наркотики с обезболивающими не подлежат совместному использованию и применению в медицине. Его обычно назначают онкологическим больным в качестве последнего средства. Он в пятнадцать раз сильнее, чем героин и в сто раз сильнее, чем морфин.

Я плохо в своем состоянии понимала его научные термины, но факт был неизбежным. Я уставилась на мистера Файфилда широко раскрытыми глазами и дрожа всем телом.

— Зная, что это может убить его... они все равно продали ему это, — сказала я шепотом.

Он посмотрел на меня так, словно я была глупой или безумно наивной.

— Боюсь, что так.

Мое дыхание участилось. Родители собрались вокруг меня, пытаясь успокоить. Я промямлила, что мне нужен стакан воды, который секретарь мистера Файфилда тут же принесла. Я выпила его весь, не сказав больше ни слова, но теперь я была готова начать жить снова.

В течение последующих нескольких дней я приняла решение, что вступлю в войну с наркотиками. Я пообещала это в память о Льюке. Я пообещала, что сделаю все, что в моих силах, остановить и не допустить того, что произошло с ним, хотя бы с другими. Ведь кому-то я бы смогла спасти жизнь в память о Льюке.

Я перестала принимать таблетки. Я проводила изыскания. Много. Обнаружила существующие Агентства, которые соответствовали моим целям, но поняла, что больше тяготею к работе под прикрытием. Идея использования обмана для борьбы с обманом меня извращенно радовала. Но, что было более важным, я подумала, что было бы здорово больше не быть Лили Стром, человеком, близким к сумасшествию, а иметь другое эго. Кого-то нового. Личность, которую я могла бы придумать заново, кем я хотела бы стать и создать эту личность с нуля.

Существовало лишь два направления: Офицеры Контрольной Закупки (TRO) и Полицейские Под Прикрытием (UCOs). Вообще полицейские контрольной закупки работали на низком уровне, в низах, как правило, представляя из себя проституток или же наркоманов, чтобы заманить мелких дилеров. Их задания были непопулярны, скоротечны и на задание обычно уходило лишь несколько часов.

UCOs представляли из себя совершенно другой коленкор. Они жили в другом мире, в обстановке секретности, имели разные имена, разные адреса, вели совершенно разный образ жизни иногда в течение многих лет за одно задание. Элитные и самые скрытные в этом подразделении назывались SO10 или SCD10. Они были так засекречены, что большинство полицейских даже не знало о их существовании.

Хотя проще было поступить в подразделение Офицеров контрольной закупки, но я не хотела быть TRO. Мое сердце было установлено на работу под прикрытием. Они ловили большую рыбу. «Королей». И это полностью соответствовало моей цели.

— Тебе сначала необходимо закончить свое образование, если ты хочешь быть принятой в Агентство, — сказал мне отец.

Поэтому весь свой гнев и энергию я перенесла на работу, закончила с отличием, и подала заявление в полицейское управление. Они приняли меня и отправили в полицейскую Академию в Хендон. Это было угнетающее тусклое место, выглядевшее в точности, как один из тех жилых комплексов семидесятых годов, словно бельмо на глазу, только там был большой бассейн и беговая дорожка.

Тренинг был так себе: двадцать недель без всяких усилий, нас учили, не раздумывая и беспрекословно соблюдать субординацию постоянно, чтобы не произошло. Но я почему-то странно радовалась строгим правилам, которым мы должны были соответствовать.

Я вышла из Академии полицейским офицером. 

3.

Год спустя я стояла перед своим командиром.

— Я хочу быть в SO10, — сказала я.

Он поднял на меня глаза.

— Они занимаются группировками, косящими под гангстеров.

Эти и все дальнейшие аргументы были для меня совершенно не существенны. SO10, на мой взгляд, была вершина, элита этого подразделения.

На следующий день я шла в Нью Скотленд Ярд держа в руках двадцать пять страниц анкеты, которую я кропотливо заполнила и подписала. Я особенно отметила тот факт, что могу говорить на китайском, норвежском, и моя дипломная работа была на русском языке.

Поднявшись на верхний этаж по узкому безликому коридору, я нашла голландскую стильную дверь с волшебными словами «SO10», напечатанными на крошечном клочке бумаги, размером со спичечный коробок. Хриплые мужские голоса и смех доносились изнутри.

Я сделал глубокий вдох (я так усердно работала и так долго, чтобы добраться до этой двери), постучала в нее. Смех и голоса внутри не умолкали, и поэтому я была поражена, когда дверь вдруг распахнулась.

И передо мной предстал хулиганистого вида мужчина: коротко остриженными темно-каштановыми волосами, темно-синей North Face толстовке, с золотыми кольца с соверенами на каждом пальце, и невыносимо высокомерным какого-черта-ты-хочешь выражением на лице. Оно изменилось, когда он прошелся по мне глазами, совершенно не спеша и оскорбительно оценивая, как бы мысленно раздевая меня. В результате, его глаза также медленно про путешествовали назад к моим.

— Дамские туалеты не на этом этаже, лепесточек, — снисходительно ухмыляясь сообщил он мне.

— Я... ах... я принесла свою анкету, — пробормотала я. Я никогда не могла себе вообразить такого откровенного женофоба.

Красноватые брови взлетели вверх с преувеличенным удивлением.

— Да?

Я крепко сжала свою анкету и кивнула.

— Дай ее мне, — сказал он. Его выражение можно запросто описать пятью словами: его это очень сильно забавляло.

Он открыл ее, пробежавшись глазами вниз, хихикая и периодически посмеиваясь. Когда он взглянул на меня, лицо его было серьезным.

— Хорошо. Ты можешь идти теперь.

— Гхм... кто-то позвонит мне?

— Без сомнения, — сказал он тоном, который подразумевал совершенно обратное, и бесцеремонно закрыл дверь прямо перед моим носом.