Смотритель. А способных указывать наиболее эффективный и верный путь Проводников осталось шестеро — и все они здесь, в Управляющем Векторе.

Мало. Слишком мало для пары миллионов осколков, на которые развалился старый мир.

— То есть, там, где ровно, там гравитационный узел идет, катится, вспахивает, толкает. А где неровно, там он сбивается, падает, бьет сверху, отпрыгивает.

— Да, — кивнула Двин, — в городе это явление назвали «оплеухой».

— «Плуг» и «оплеуха».

Двин улыбнулась:

— Да. Потом они смешали слова и назвали это «плюхой». Так понятно каждому жителю.

— Плюха, — повторил Проводник, вздыхая по-стариковски.

— Никакой науки, зато точно, — пошутила Двин и по тому, как Проводник нахмурился, поняла, что сказала что-то огорчительное.

Он помолчал, разглядывая ее песочные строения, и лишь раз тихо повторил: «никакой науки».

Наконец сказал:

— Печально слышать, что ты говоришь. И про нарушения гравитации, и про простецкое название, и про отсутствие науки на осколке, где даже город сохранился, а тем не менее… Не они вам докладывали, а вы их расспрашивали. И все равно толком никто ничего не понял. — Он поморщился: — Плюха… Миллионный, ты сказала?

— Да, Проводник.

Он кивнул несколько раз. Узловатые пальцы неспешно скользили по золотой ленте на воротнике мундира.

Двин смотрела не за движением пальцев, не на его напряженно-озабоченное лицо, а на красную гусеницу, которая висела на паутинке прямо над его седой макушкой. Волосы на макушке были гладко расчесаны и на затылке по традиции Основателей стянуты в хвост. Что означали убранные волосы у Основателей и распущенные у Мастеров, никто бы уже не сказал, но все строго соблюдали правила причесок: Основатели носили одинаковые хвосты (что Проводники из Управляющего Вектора, что рядовые Смотрители), а среди Мастеров Творца было не отличить от Советника.

Профили второго уровня задавали принципиальную разницу там, где рабочая куртка сменялась мундиром Вектора, а это происходило только в границах Первого осколка, где всегда существовало множество условностей. В большом мире все ходили в рабочей одежде, и там принадлежность к Управляющему Вектору теряла свое значение. «Первый уровень — в основе всего»: по этому старому закону Основатель ведет пару, и самый посредственный Смотритель может указывать самому опытному Творцу, что ему делать.

В их паре Имай указывала на осколках, но во время визитов на Первый она уступала лидерство Двин…

— Помнится, с Миллионного нам отдали аж двух Подмастерий. Еще радовались, что слухи, будто сила покидает осколки, вранье, — заговорил Проводник. — «Первый, пожалуйста, мы еще сильные Мастера, мы в городе живем, мы город сберегли, на нашем осколке все прекрасно, прими же от нас сразу двоих и готовься: мы будем присылать на обучение больше, у нас много перспективной молодежи…» И вот этот Миллионный вместо того, чтобы самим разбираться, где и как у них гравитация сломалась, приклеили к поломке нелепое слово «плюха» и поспешили пожаловаться нам.

— Но я сама пришла говорить об их беде! — вспыхнула Двин. — Они не жаловались.

— Они тебя разжалобили настолько, что ты не сказала им: «Займитесь своим участком жизни сами». Разжалобили всеми этими кашлями, рассказами про потолок, про соседей без сознания…

Двин напряглась и сжала пальцы в кулаки. Она не за этим пришла.

— Я обещала им прислать помощь.

— Зря. Теперь они точно не станут думать сами, а будут ждать твоей помощи.

— Если бы я хотела услышать совет, как упрекнуть себя в проблеме, по которой нужен совет, то пошла бы к Советнику Боону! — воскликнула Двин. — Но вы-то, вы, Эар!

Красная гусеница, словно бы сбитая ее возмущенным голосом, упала на макушку Проводника. Двин вздрогнула.

Проводник Эар посмотрел на Двин с усталостью, как на провинившуюся внучку:

— Мастер-Творец, через сколько поворотов начнется Большой Перевод?

— Через тридцать, — буркнула Двин.

Гусеница, будто сраженная упоминанием о готовящемся Переводе, свалилась с седой макушки на плечо, потом, не сумев зацепиться за гладкую ткань янтарного мундира, скользнула по рукаву и, упав, исчезла в траве. Двин опустила взгляд, следя за гусеницей и одновременно пристыженно пряча глаза.

Как она могла забыть про Перевод!

— Ты участвуешь в нем?

— Да… Мы с Имай скоро уйдем на принимающий 800-ый распределять переселенцев и вообще…

— Сколько Мастеров встанут в переходе между 36-ым и 800-ым?.. А сколько Основателей?.. Сколько Мастеров, как ты, на принимающем осколке?.. Сколько на отправляющем?..

Двин тихо отвечала, называя известные всем цифры: тут три сотни, тут восемь с половиной десятков, тут еще две сотни, и там тоже… и еще… Она была настолько раздавлена его вопросами и своими ответами, что, когда Эар поинтересовался: «Так где же ты хочешь, чтобы я нашел помощь Миллионному?», едва не бросила ворчливо: «Этого могли бы и не говорить».

Наконец оба замолчали.

Проводник-Основатель Эар хмурился, глубоко вздыхал, крутил морщинистой шеей, затянутой в тугой воротник с золотой тесьмой. Потом взмахнул рукой перед лицом туда-сюда. В нижних ветках дерева, откликнувшись на его жест, блеснули три голубые искорки. Вдоха не прошло, как из листвы полились потоки свежего прохладного ветерка. Поначалу Двин дернулась высматривать летучку, всколыхнувшую воздух и листву, но потом, смущенно улыбнувшись, сказала:

— Всего десять оборотов меня не было, а я уже забыла, что ветер можно включать.

— Для тебя приятная новинка то, что для нас — скучная обыденность… — Эар прищурился: — Или не приятная?

— Похоже, я слишком много видела деревьев, с которых не дует, если душно, и слишком часто пила из ручьев, в которых никто не подстраивал температуру. Все это было бы приятным, если бы я на осколках скучала по удобству и комфорту Первого.

— Считаешь, Первый не стоит того, чтобы ты по нему скучала?

Двин не нашла что ответить и, отвернувшись от Проводника, огляделась.

На той стороне ручья, от которого почему-то пахло лимоном, раскинулась просторная лужайка. Вокруг нее под деревьями стояло несколько металлических столиков, у каждого под столешницей был прикреплен плоский холодильник с напитками и закусками. Хочешь — гуляй по зеленой роще, хрусти сочным яблоком. Бросишь огрызок в траву — обернуться не успеешь, как он исчезнет, превратившись в крошево, которое мгновенно заберет почва. Хочешь — сядь на берег, опусти ноги в ручей и, крутя левой или правой стопой, делай воду теплее или холоднее. Или, заслышав сигнал о дожде, встань под деревом, подними одну ладонь над головой — и листья зашелестят,