не изменю.
Царь Гагик пришел в стан халифа и передал ему условия дочери. Халиф сказал:
– Хорошо, джанум. Будь по-твоему. Отдай за меня свою дочь, а я с тобой замирюсь и дани у тебя не возьму. С меня довольно и того, что я стану зятем армянского царя. Обещаю тебе: не то что год – целых семь лет не подойду я к Цовинар и к ложу ее не приближусь. Велю воздвигнуть для нее дворец как раз напротив моего дворца – пусть там и живет. Отправляй с ней мамку, отправляй и духовника – в том ты волен. И пусть твоя дочь исповедует свою веру, а я свою: ведь мы – арабы, а вы – армяне.
Халиф раскинул стан в Техтисе, а Гагик пребывал в долине Нора-гех.
Там у него среди цветущих лугов, среди благоуханных пастбищ стоял летний дворец. Там протекал Молочный родник. В этой самой долине разбили шатры и семь дней и семь ночей пировали на свадьбе.
Наконец Цовинар-ханум сказала отцу:
– Отец! Завтра вознесенье. Позволь мне с подружками пойти погулять.
Царь сказал:
– Ну что ж, погуляй.
Цовинар вместе с мамкой и подругами пошла к Молочному роднику.
Гуляли до вечерней зари.
Смотрит девушка – всюду солнце светит, каждый занят своим делом: один стадо пасет, другой землю поливает, третий пашет.
– Ах, как прекрасен Божий мир! – воскликнула она. – А я и не знала. Взобрались они на гору, сели на травку, попили-поели. Внизу было видно синее море. Спустились к морю, погуляли. Цовинар сказала:
– Девушки! Вы гуляйте, а я пойду искать ключ – всем хочется пить.
Взяла она с собой мамку и пошла по берегу. Потом взобрались они на скалу, смотрят – нет конца морю. Тут обе сели и заплакали. Обе устали от ходьбы, обеих мучила жажда. А в море вода соленая, а питьевой воды нет. И взмолилась Цовинар:
– Господи! Сотвори здесь источник, свет мне во тьме укажи!
И вот по милости Божьей море отхлынуло, обнажился покрытый белой пеной валун. Из того валуна бьет белопенный источник. Цовинар подставила под струю руку, набрала полную пригоршню воды, испила, еще подержала руку, но на этот раз полной пригоршни не набралось – иссяк родник. Цовинар испила еще полгорсти – и зачала.
То был источник живой воды!
Утром халиф со своим войском покинул страну армян и возвратился восвояси.
Царь Гагик собрал своей дочери приданое, и повезли ее в Багдад.
Халиф семь дней и семь ночей свадьбу праздновал, для Цовинар дворец построил, пищу ей туда послал, молвил:
– Ты сама этого хотела – вот я тебя здесь и заточу. Цовинар-ханум двери за собой заперла и погрузилась в скорбь.
Немного спустя стало заметно, что Цовинар беременна.
– Что нам с ней делать? – спросил халиф.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Убить ее! – отвечали ему. Халиф позвал палача: – Иди вместе с визирем и отсеки этой женщине голову.
Визирь и палач пошли к Цовинар, объявили ей волю халифа. А Цовинар им сказала:
– Или у вашего царя нет закона? Нет правосудия? Отсечь голову беременной женщине – значит убить двух человек. Скажите халифу: пусть потерпит, пока родится ребенок, посмотрим, каков он, тогда пусть и голову велит мне отсечь. Знайте, – добавила Цовинар, – мой ребенок по воле божьей зачат от моря.
Визирь и палач пошли от нее к халифу.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Цовинар-ханум молвила то-то и то-то.
– Ну что ж, – согласился халиф. – Потерпим!
Прошло девять месяцев, девять дней, девять часов и девять минут, и тогда Цовинар-ханум двух мальчиков родила. Старший был крепыш, младший – послабей.
Священник Меликсед окрестил младенцев над тониром [печь для выпечки хлеба; устроена в земле]. Старшему дали имя Санасар, младшему – Багдасар.
Халифа пришли поздравлять.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Тебе послана радость великая: у тебя родились мальчики-близнецы. Другие растут по годам, твои – по часам.
Халиф пошел посмотреть на мальчиков, – и в глазах у него потемнело от злости.
Позвал он визиря и сказал:
– Пойди с палачом к этой женщине – отсеките ей голову. Пошли визирь и палач к Цовинар-ханум. А Цовинар им сказала:
– Или у вашего царя нет закона? Или у него совести нет? Если вы убьете кормящую мать, кто же будет кормить детей? Скажите халифу: пусть подождет, пока подрастут мои детки, а тогда пусть убьет меня. Ведь мне отсюда не убежать.
Визирь передал слова Цовинар халифу.
– Что ты мне посоветуешь? – спросил халиф.
– Дай ей десять лет сроку, пока подрастут сыновья, – отвечал визирь. – Тогда и отрубим ей голову. Цовинар отсюда не убежать. Пусть сидит взаперти.
Прошло полгода. Цовинар-ханум послала к халифу сказать:
– Я не птица – почему же меня держат в клетке? Я не узница – почему же меня держат в темнице? Ты не позволяешь нам выйти на свет божий, взглянуть на солнечный лик.
Халиф сказал:
– Ну ладно, пусть погуляет с детьми.
Мальчуганы росли не по месяцам, а по дням; не по дням, а по часам. Исполнился им годик, а выглядели они пятилетними.
Прошло лет пять, а то и шесть. Стали Санасар и Багдасар могучими пахлеванами. Мать позвала священника и сказала:
– Учи моих детей, отче. Пусть они учатся читать и писать. Священник научил детей и читать и писать.
Однажды утром Санасар и Багдасар играли на улице с багдадскими детьми.
И вдруг те накинулись на них и стали дразнить:
– Приблудыши! Приблудыши!
Санасар сыну визиря дал оплеуху и свернул ему шею, а потом они с братом пошли домой и, обливаясь слезами, обратились к матери:
– Мать, скажи нам: кто наш отец?
– Ваш отец – халиф, дети мои, – отвечала им мать.
Сын визиря так и остался на всю жизнь кривошейкой. Визирь пошел к халифу.
– Наказанье Господне! – сказал он. – Христианские щенки каждый день калечат наших детей!
Халиф позвал к себе Санасара и Багдасара, речей их послушал, оглядел, испугался их богатырского вида и поскорей отослал к матери, а визирю сказал:
– Подрастут – в бороду мне вцепятся. Надо на них управу найти. Как-то утром Санасар и Багдасар опять играли с детьми. И опять задразнили их дети:
– Приблудыши, приблудыши, приблудыши, приблудыши, приблудыши!..
И опять оба брата с плачем вернулись домой и бросились к матери:
– Мать, скажи: кто наш отец, а не то мы бросимся в реку! Цовинар сказала служанке:
– Я пойду с детьми погулять к реке – тоску развеять. На берегу реки Санасар снова
ДЕТИ МОРЯ – САНАСАР И БАГДАСАР