огородил двор бревенчатой стеной и заложил за нею сад.

В подходящем месте, чуть поодаль от жилого дома, он вырубил лес и начал обрабатывать большие участки земли. Немцев, вопреки завету Вахура, он не чуждался, а уже смолоду изучил их язык, часто ездил в Таллиннн и в замок

Лодиярве торговать и закупать нужные ему товары. Своего сына Яануса он тотчас же после смерти Вахура отдал в учение в

Таллинннский монастырь братьев-черноризников3. Он стремился воспитать сына в господском духе и обучить его грамоте. О последних наставлениях Вахура он совсем забыл.

Но Яанус о них помнил. Мужчина вообще сохраняет мало воспоминаний о своем детстве: в годы возмужания внезапно пробуждающийся ум считает все составлявшее для ребенка его мирок настолько малозначащим, что вместе с участием в этом мире детства исчезает и воспо-

2 Яанус – имя Яан, измененное на латинский лад, как это делалось в средние века. (Прим. авт.)

3 Этот монастырь стоял на том месте, где сейчас находится католическая церковь.

(Прим. авт.) Речь идет о монастыре доминиканцев.

минание о нем, и дух как бы рождается заново. Однако отдельные события, в детстве глубоко поразившие сердце человека, припоминаются ему и в зрелом возрасте, приходят на ум в часы одиночества даже в глубокой старости, вызывая то радостные, то печальные воспоминания.

Когда Яанус в первый раз въезжал в Таллиннн через узкие, темные Харьюские ворота, он, вольный сын зеленых лесов, смотрел полуиспуганно, полупечально на каменные здания огромной высоты, за решетчатыми окнами которых мелькали чужие, угрюмые лица. У Яануса было такое чувство, будто кто-то сдавил ему горло. «Береги свободу!» – звучали у него в ушах последние слова Вахура.

Но он свыкся с городом и зимой усидчиво и прилежно изучал монастырскую премудрость, которая в то время была почти единственной наукой. Летом же он с наслаждением бродил по родным лесам.

3

Яанусу было десять лет, когда он в первый раз вместе с отцом поехал в замок Лодиярве, на окраине земель которого, как уже говорилось выше, стояла усадьба Тамбета.

Тогдашний владелец замка, рыцарь Конрад Раупен, был разумным господином; ему нравился умный и ловкий

Тамбет. Рыцарь часто вызывал Тамбета в замок, чтобы посоветоваться с ним.

Тамбет вошел в замок, а Яанус остался один на дворе с лошадьми. Он сел на кучу досок, скрестил руки на груди и стал с любопытством осматриваться. Стена, окружавшая двор, по сравнению с городскими стенами казалась ему низкой, а серая сторожевая башня напоминала наседку, сидящую на яйцах. Посередине двора стояло главное здание замка со множеством башенок, шпилей и труб, которые вздымались к синему небу, словно угрожающе поднятые каменные пальцы. В узких окнах мелькали люди, хлопотливо сновавшие туда и сюда. По двору лениво бродили краснорожие и синеносые наемные воины; они перебрасывались плоскими шутками со служанками, пришедшими по воду к колодцу, и девушки то и дело хихикали в кулак. В окошке сторожевой башни виднелся заржавленный шлем старика-привратника и его такой же ржаво-красный нос, сиявший, точно луна, над белым облаком его бороды. Яанус с настойчивостью, присущей подобным мальчуганам, пытался отыскать у этого человека, кроме носа, бороды и шлема, еще и глаза, но напрасно. Ничего, кроме белой бороды, красного носа и ржавого шлема. Мальчик искал, поглядывал иногда по сторонам, потом снова и снова принимался искать.

Вдруг он почувствовал, как что-то, подобно молнии

Таары4, с треском ударилось у его ног, и звонкий голос крикнул: «Ищи, Тарапита, ищи!» Какое-то страшное черное существо с разбегу так порывисто толкнуло головой нашего друга, что он, бедняга, кувырком перелетел через доски.

Раздался громкий взрыв хохота, и дети владельца замка – мальчик лет десяти и девочка чуть поменьше –

подбежали к месту происшествия. Наш паренек только

4 Таара – главный языческий бог древних эстов. (Прим. перев.)

что поднялся на ноги; он теперь понял, что с ним случилось. Его гневный взгляд упал на большую собаку по кличке Тарапита: она, по приказанию своего хозяина погнавшись за обручем, так неловко пыталась его поймать.

Собака, казалось, нисколько не чувствовала себя виноватой – она прыгала вокруг с обручем в зубах. Но у девочки лицо омрачилось: она подошла к Яанусу и участливо спросила, не ушибся ли он.

Яанус, глядя на девочку, показавшуюся ему необыкновенно красивой, пробормотал что-то вроде: «Ничего, не беда».

– Вот это было ловко! – расхохотался маленький рыцарь, похлопав по спине Тарапиту, которая вертелась около него, точно вьюн.

− Как тебе не стыдно, Одо! – серьезно и укоризненно сказала маленькая барышня. – Он из-за нас больно ушибся, а ты еще насмехаешься над ним. Разве это хорошо?

− Хорошо, так и надо! – воскликнул Одо. – Сам виноват, пусть смотрит в оба.

Трах! – и его словно ветром сдуло.

– Ой, Тарапита, как это ловко вышло! Ха-ха-ха!

Тут Яануса взорвало.

– Это шутка плохая – натравливать на людей собаку, –

выпалил он гневно. – Ты глупый мальчишка и больше ничего!

С этими словами Яанус снова сел, сложил руки на груди и, нахмурив брови, стал смотреть в сторону.

Его маленькая защитница глядела на него с ласковой улыбкой.

Мы должны тут шепнуть читателю, что Яанус был красивый, статный паренек и сегодня был одет в свое лучшее платье – настоящее «господское дитя».

Одо покраснел, топнул ногой и сжал кулаки.

− Как ты смеешь называть меня глупым мальчишкой?

– крикнул он, сверкая глазами.

− Сам знаешь, за что. Для тебя это самое подходящее название. Твоих кулаков я не боюсь, у меня и свои есть.

И Яанус показал, что у него тоже имеются кулаки.

– Я натравлю на тебя Тарапиту – она тебя на куски разорвет!

Но, хотя Тарапита зарычала, показывая этим свою готовность исполнить приказание хозяина, Яанус и не шевельнулся, только бросил холодно:

– Попробуй!

Может быть, Одо и попытался бы осуществить свою угрозу, но в эту минуту между противниками, жаждавшими кровопролития, встала маленькая посредница, пытавшаяся их примирить.

– Стыдись, Одо! – стала она увещевать брата. – Разве рыцари так поступают? Ты хочешь