— Не, ну теперь-то я точно круче тебя.
Улыбка наползла на лицо сама собой. А вместе с ней — нервный, даже истерический смех. Впрочем, уже лучше он, чем тот отходняк, который накроет потом. Лучше, чем сжирающая изнутри пустота, ужас и оцепенение. И уж точно лучше, чем боль от раны, не столько от своей, сколько от той, что на теле его Билли. Макс, неловко подвинувшись к нему, наложил анестезирующее заклинание на себя и Билла, всю магию направил на регенерацию. А вот спрашивать, как он, не стал. Жив — с остальным справятся.
— В следующей статейке Хоган обзовёт нас мужьями-убийцами, — привалившись спиной к дивану, заметил Макс. — В кои веки даже не соврёт.
— Ха, как будто меня это волнует. И тебя тоже… — Билл тоже устроился удобнее, притерся к его плечу своим, но вдруг дёрнулся и едва не подскочил на месте. — Так, стоп! Какими ещё мужьями? Эгертон, ты там от потери крови совсем поехал?
— Ага, — согласился Макс, одной рукой пытаясь нашарить в кармане портсигар. — Но только после твоих сорока.
Билл намек понял — замахал руками так, будто у него уже совсем ничего не болело. Угомонился, правда, быстро, но категоричности во взгляде меньше не стало. И осуждения — мол, ишь что удумал!
— Да ты ебанулся, чёрный властелин! Чтобы я и в нерасторжимый брак?! Сразу нет! Никогда и ни при каких условиях!
— Хм.
— Что это ещё за «хм»? Нет-нет-нет, я свободная лиса! Ты не нацепишь на меня ошейник!
— А мне всё ещё нравится эта идея…
========== Эпилог ==========
Если и был в году такой день, который стоило бы назвать самым раздражающим, кошмарным и ненавистным, Макс смело назвал бы день Зимнего Солнцестояния. Потому что это нормальные люди гуляют по улицам, дарят друг другу подарки, кидаются снегом и целуются под можжевеловыми венками. А Макса не иначе как прокляли ещё до рождения — вот уже несколько десятилетий этот так называемый праздник он вынужден проводить со своей психованной семейкой. Справедливости ради, страдать приходилось только последние несколько лет — после того, как Эва вышла замуж за Виктора и перестала доводить его папашу до инфаркта одним своим присутствием. Калеб пытался, но увы… будучи светлым магом, ещё и огневиком, прямо как Льюелл, он не производил такого искромётного впечатления на почтенное и до зубной боли порядочное семейство Эгертонов. Разве что фамилией Эвы бесил, не уставая напоминать, что он — Гордон. Но разве шло это в какое-то сравнение с аэльбранскими шуточками про бордели, деньги и шафрийских мамаш?
Макс тоскливо глянул в сторону лестницы — вот уже полчаса, как они с Биллом должны были предстать пред очами дражайшего папани, однако тот отчего-то не торопился. Боги и богини, он бы и сам не торопился, но по личному опыту знал — лучше напиться в начале, разругаться с отцом и быстренько свалить домой, заниматься делами куда более приятными, чем выслушивание заунывной болтовни про достижения его младшего братца.
Макс повертел в пальцах портсигар, пустой вот уже полгода — он хоть и не без труда, но всё же распрощался с этой привычкой. Ради Билли, конечно же, чей лисий нос табачного дыма не выносил. Жаль, но чего ни сделаешь ради того, с кем собираешься пожениться уже через несколько месяцев?
(«Боги, ну вот зачем тебе это, Эгертон?!» — тут же прозвучало в голове.)
Действительно — зачем? Однако же, едва отойдя от событий безумной весны, Макс понял: в той нервной шуточке была лишь небольшая доля шутки. Не так, чтобы всерьёз настаивать на нерушимом союзе, однако же он и впрямь хотел. Билли ведь его, со всеми заскоками и лисьей шкурой, и хрена с два Макс его кому-нибудь отдаст в ближайшее столетие. А то, что тот… сомнительно согласен, так кого бы это волновало? Учитывая, что весь его дом, которому пришлось пережить ремонт, теперь больше напоминал прибежище шебутного заклинателя, но никак не степенного коммандера некроотдела.
Хотя какая уж тут степенность, когда с тобой живет такой мальчик?
— Боги и богини, Билл, ты там утонул, что ли? — заорал Макс, когда от ожидания захотелось закурить так сильно, что хоть беги на работу и доставай припрятанную на черный день сигариллу.
— Мечтай! — послышалось сверху. — Иду я, иду.
Однако же первыми сверху с громким мявом слетели коты. Уже совсем большой Персик на пару с Бэзилом, невесть с чего забывшим, что он взрослый и степенный. Ну хоть не дрались, а играли в догонялки, будто им обоим от силы пара месяцев.
Макс накрыл лицо ладонью — Билл не только его, но и его кота сломал, превратив в порой ласковое, а порой и чересчур активное чудовище. Весело, в общем. Впору обои переклеивать, меняя на те, в которые во время совместного шатания по рынкам ткнула крошка Айрис — с цветочками и дурацкими синеватыми росчерками по ним.
Много чего изменилось с весны. И вместе с тем — не так уж много. Хоган, например, всё так же строчила про них чуть ли не любовные романы, иногда даже забавные. Биллу, например, нравилось — мол, когда ещё про меня напишут книжку, тем более с картинками! Макс же поначалу злился, но махнул рукой на назойливую писаку — у Управления больше не дежурила, а на всё остальное времени как не было, так и нет.
Билл спустился, когда Макс уже едва ли не спал прямо на диване в гостиной. И удивленно уставился на него — и чего, спрашивается, собирался так долго, если нацепил всего-то свитер с высоким воротом.
— Ты что, заболел?
— С чего это ты взял? — невозмутимо переспросил Билл, набросив поверх свитера тёмно-синий пиджак.
— Ну как же, — хмыкнул Макс чуть ехидно, — ты подчас и в лавку за конфетами расфуфыриваешься, как на приём к императору. А тут свитерок. Точно не заболел?
— Оставь мой свитерок в покое, — в тон ему отозвался Билл. — Тебя вообще-то должно больше заинтересовать то, что под ним.
Его, между прочим, интересовало. Так интересовало, что впору и впрямь никуда не ходить. Может, обойдется Льюэлл без их звездного визита?..
— Что конкретно? — уточнил Макс, стараясь, чтобы в голосе звучало как можно меньше заинтересованности.
Билл пожал плечами — ничего, мол, особенного, — и, поправив высокий ворот, отогнул его как бы невзначай. Ненадолго, но Максу этой пары секунд хватило с лихвой, чтобы разглядеть, что под ним скрывается.