— Если кому и поставили мат, так это мне, — пробормотал я.
— Ты сбила меня с ног, стёрла мою решимость, захватила мое жестокое черное сердце.
Она подняла голову.
— Ни у кого из нас не был поставлен мат. Мы оба выиграли. Мы есть друг у друга. У нас есть Невио и Грета.
— Чтобы выиграть, нужно было что-то потерять.
Она кивнула, но в ее глазах не было печали.
— Я потеряла. Но потеря чего-то заставляет тебя ценить то, что у тебя есть намного больше. Я ни о чем не жалею, потому что это привело меня сюда. Я люблю тебя всеми фибрами души.
Я притянул ее к себе для поцелуя, все еще ошеломленный тем, что она может любить меня после того, что я сделал. Я легонько провел пальцем по почти невидимому шраму на ее предплечье.
— И я люблю тебя, — хрипло пробормотал я. Я никогда не думал, что произнесу эти слова кому-то, хотя я признался в своих чувствах Серафине раньше. — Потому что ты каждый день бросаешь вызов моей тьме, потому что ты должна бежать, но не делаешь этого, потому что ты дала мне величайший дар из всех, наших детей и себя.
— Я с радостью встречаю твою тьму, потому что твой свет сияет на ее фоне еще ярче, — сказала она.
Я страстно поцеловал ее. У этой девушки было мое жестокое сердце. У неё всегда оно будет.
Я был жесток.
Я был вне искупления, но мне было все равно, пока Серафина ... пока Невио и Грета видели что-то искупительное, когда смотрели на меня. Я бы никогда не предал их любовь и доверие. И если кто-нибудь осмелится отнять их у меня, я покажу этим несчастным ублюдкам, кем я был для тех, на кого мне было наплевать: самым жестоким человеком Запада.
КОНЕЦ