его брат Антуан^[4].

В точности неизвестно, где именно родился писатель. Учитывая нелегальное положение родителей в момент рождения ребенка, можно предположить, что мать родила его в доме своего отца Жозефа Ланса, тогда уже овдовевшего. Этот дом расположен в квартале О-Фур в Экренне.

ГЛАВА 2 РЕВАНШ НЕЗАКОННОРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА

Подрастая в провинции, где строго соблюдались все правила религии, малыш быстро понял особый характер своего положения. Он был побочный сын, плод незаконной любви, родившийся вне брака, — «ребенок матери-одиночки». Легко себе представить, как переглядывались между собой кумушки, как качали головами, как многозначительно замолкали при его появлении. Хотя мать будущего литератора Элоиза была, кажется, очень набожной, не приходится сомневаться, что сдержанность Луи в отношении духовенства возникла именно в этот период детства, когда он понял, что можно быть осужденным при полной невиновности.

Благодаря силе воле, укрепленной, быть может, неудобством такого первоначального положения, он постарался завоевать упорством и успехами то уважение, которого обстоятельства его лишили. В школе Экренна он выделялся умом и одновременно гордым и строптивым характером. Его отец умер в 1855 г., в возрасте 60 лет: Луи было тогда восемь лет, его мать Элоиза должна была одна воспитывать двоих детей. Неудивительно, что в такой ситуации она испытывала денежные затруднения.

По мнению Филиппа Режибье, Элоизе, очевидно, помогал ее собственный отец, Жозеф Ланс. Это позволило двум ее сыновьям продолжать образование. Как бы там ни было, в 1860 г. Луи поступил в учебное заведение Борьё (с пансионом) в Питивье по адресу: улица Фобур д’Орлеан, 9. Он проявил себя прилежным и усидчивым учеником, оправдав положительное мнение своего школьного учителя относительно продолжения его образования.

Неясное семейное положение

Хотя юный Луи проявлял, конечно, необходимое усердие в учении, он, по всей видимости, никогда не отказывал себе в сельских развлечениях. Об этом свидетельствует автобиографический отрывок из самого первого произведения Буссенара, «Десять миллионов Рыжего Опоссума», печатавшегося в «Журнале путешествий» с 28 апреля 1878 г. Мы не знаем, можно ли верить Буссенару на слово, но вот что там дословно говорится:

«Что касается моего спутника Сирила, я, с вашего разрешения, расскажу вкратце его биографию. В любом случае он этого заслуживает ввиду той роли, которую он играл как в этой экспедиции, так и в целом в моей жизни.

Сирил — мой молочный брат. Мы родились в один и тот же день тридцать два года тому назад в Экренне, маленькой деревушке департамента Луаре. Мы не разлучались с колыбели, и первое огорчение он испытал из-за моего поступления в лицей Орлеана. Бедняга не мог понять, почему я должен был протирать штаны на школьной скамье, изучая непонятный язык церковных книг, вместо того чтобы разорять гнезда сорок, соек, дроздов или ловить раков в речке Эф. Впрочем, я разделял это мнение, каким бы ошибочным оно ни было…

Во время каникул мы бесконечно радовались нашим встречам. Отец моего молочного брата, дядюшка Делафуа, который всегда меня баловал, вскоре впервые дал мне в руки охотничье ружье, и вы можете себе представить, какой восторг охватил меня, когда сквозь дымок от первого выстрела я увидел, как упал с дерева безобидный воробышек, клевавший поздние сливы в ограде дома. С этого дня я стал заядлым охотником.

Нам едва исполнилось по пятнадцать лет, когда Сирил понес невосполнимые потери. В какие-нибудь несколько дней он потерял своих родителей. Его усыновила моя добрейшая мать. Он более, чем когда-либо, стал членом нашей семьи. С тех пор прошли долгие годы, и его привязанность к нам все возрастала бы, если бы она уже не была безмерной…»^[5]

Была ли история молочного брата и его отца придумана Буссенаром для романа? Это весьма любопытное произведение, к которому мы еще вернемся, печаталось в «Журнале путешествий», представившем его как путевые заметки. Рассказчик носит имя г-на Б… и, как мы видели, утверждает, что родился в Экренне тридцать два года тому назад (то есть в 1846 г., годом раньше, чем Луи Буссенар). Совершенно очевидно, что здесь Буссенар выводит в романе самого себя. Фамилия отца молочного брата, Делафуа, не может избежать нашего внимания: она не что иное, как девичья фамилия второй супруги писателя, Альбертины Делафуа. Значит, Буссенар придумал эту историю?

Благодаря любезности одного из ее потомков, г-на Дени Экскоффье, мы располагаем весьма полным генеалогическим деревом семьи Делафуа. Действительно, там значится Сирил Исидор Делафуа, родившийся 8 ноября 1847 г. в Экренне, на месяц и четыре дня позже Луи Буссенара. Но на этом и исчерпывается правдоподобность рассказанной истории. Ибо хотя этот Сирил (старший брат Альбертины, будущей супруги Буссенара) на самом деле и существовал, остальное не соответствует действительности. Так, отец молочного брата Луи, всегда его баловавший, умер не около 1862 г., когда его сыну исполнилось бы пятнадцать лет, а в 1882 г. Самого же Сирила ко времени написания книги «Десять миллионов Рыжего Опоссума» (1878) уже не было в живых. Он умер в 1870 г. от последствий грыжи, возникшей после падения в яму, вырытую перед его окном какими-то шутниками… из Пруссии!

Воспоминание о сельских проказах

Таким образом, когда писатель Буссенар излагает свои воспоминания, совершенно очевидно, что в них истина перемешана с вымыслом, и об этом не следует забывать. Насколько нам известно, нигде в своем творчестве Буссенар определенно не говорит об обстоятельствах, связанных с его происхождением. Разве что приводит наиболее забавные из своих воспоминаний, вроде эпизода в произведении «Из Парижа в Бразилию по суше» (1884), на который ссылается Филипп Режибье; мы приводим этот текст для тех, кто не знаком с указанной книгой:

«Во время каникул 1864/65 учебного года, если мне не изменяет память, мы с моим кузеном нашли в живописной долине Эф под большим платаном великолепный воздушный шар, пущенный вечером 15 августа с большой площади Питивье. В тот же день, не теряя ни минуты, мы надули аэростат воздухом, нагретым зажженной соломой, и, посадив в гондолу бедную кошку, запустили его, не обращая внимания на ее отчаянное мяуканье.

Под воздействием легкого ветра воздушный шар полетел в сторону равнины на высоте примерно ста метров, и мы, окрепшие за каникулы школьники, не отставая, бежали за ним. Вид воздушного шара, расписанного яркими и диковинными изображениями, вызвал панический страх у женщин, убиравших с полей траву.