я ведь тебя за дверь сейчас выкину. ― Фрэнсис умел просчитывать своего противника на несколько ходов вперёд, полагаясь на почти звериную интуицию, а к тому, чего не понимал, относился с настороженностью, сейчас же мозг отчаянно не вкуривал, что она на этот раз задумала. Может, потому что она вовсе не противник?

— Не выкинешь. Я слишком дорого стою, — Рэйн повторно протягивает ладонь, улыбается и смотрит так, что ей слишком хочется верить. В конце концов, что она может ему сделать? Что она вообще против него может? — Ну?

― Только без фокусов, — он засучивает рукав до локтя и кладёт руку на стол, непроизвольно сжимая её в кулак, будто перед инъекцией. Неистребимая привычка.

― Я думаю, тебе понравится, — Рэйн едва ощутимо проводит пальцами по путям вздыбленных под кожей вен, замирает у сгиба локтя, где у обычных людей кожа тонкая, чувствительная, и совершенно мёртвая у него. Обхват его предплечья слишком широк для её маленькой ладони, она сжимает его, насколько может, поднимает его руку над столом и вкладывает в его ладонь свою, крепко смыкая их в замок.

― Хм, ― Фрэнсис морщит лоб, старательно оценивая свои ощущения, классифицирует их, как странные ― тёплые, щекотные, колющие, многогранные, но разрывать контакт по первому тревожному звоночку в мозгах не спешит.

Тактильные впечатления, давно оставленные за пределами его нынешней реальности, заставляют сердце разгоняться до предельных ударов в минуту, запуская едва заметную дрожь вдоль позвоночного столба, она словно делиться с ним своими собственными ощущениями, которых у нее в избытке и которых ей вполне хватит на двоих. А вот эмоций ему вполне достаточно своих, жаль лишь, что он не может их убавить, слишком они лезут вперёд разума.

Она не отпускает его ладонь, только сжимает сильнее, он разрешает ей двинуться ближе, дотронуться свободной рукой до шеи, незащищённой, доверчиво, по-глупому подставленной, позволяя новой волне чувств потопить себя до обжигающих сетчатку вспышек за сомкнутыми веками. Фантомное возбуждение раскатывается по венам, заставляя ремень штанов адски вгрызаться в напряжённое тело, когда она касается его губ своими. Фрэнсис готов был поклясться, что чувствует, как её распущенные волосы щекочут ему лицо, как саднит и горит лёгкий укус, оставленный ею на нижней губе — слишком приблизительное, слишком безумное ощущение, чтобы быть правдой.

Он отвечает ей рвано, жадно, загребая в кулак лёгкую ткань её майки, ножки стула оглушительно скребут по дощатому полу, когда Аякс резко поднимается, усаживает Рэйн на стол, устраиваясь между её разведенных ног. Со стола падает ночник, мутная, пыльная лампочка с глухим хлопком тухнет от удара, погружая помещение в дымчатую тьму, подсвеченную лишь блеклой желтизной от смотрового стекла, за которым всё так же, как стая белых муравьё, снуют лаборанты.

На рассвете Аякса будит телефонный звонок. Он включает связь, и молчит, осторожно поднимаясь с постели, чтобы ни навязчивая трель, ни его торопливые, неловкие движения не разбудили Рэйн, спящую у самого края. Прежде чем ответить, он плотно закрывает за собой дверь в ванную.

― Слушаю.

— Полтора миллиона за девчонку-телепатку, ― в динамике хрипит незнакомый голос с предложением, от которого он буквально вчера не смог бы отказаться.

― Она не продаётся, ― палец жмёт на сброс вызова сильнее, чем нужно, оставляя на дисплее паутину трещин. Фрэнсис возвращается в комнату, где Рэйн, ещё сонная, тянется и удобнее укладывает голову на подушку. По её острым лопаткам расчерчены полосы от прикрытых наполовину жалюзи, одеяло сползло до талии, такой тонкой, что, кажется, её можно переломить пополам одним неловким движением вполсилы. О том, какого хрена между ними происходит, Фрэнсис решает не заморачиваться, не глядя бросая безмолвный аппарат куда-то в заваленное тряпьём кресло, — Самому нужна.

― А вот это жестоко, — Аякс снова ухмыляется, скрывая за напускным безразличием бешеное биение пульса. Её явно силы выросли, и на мозги она давит теперь профессионально, и с точностью хирурга попадает в самые болевые точки.

— Всё, как ты любишь. — Как она вырвалась из захвата и как снова оказалась на противоположной стороне улицы, на стратегически безопасном расстоянии, Фрэнсис не помнил. Но оставлять Рэйн вполне себе живой и на свободе с её багажом знаний о всей его подноготной он не собирался, лихорадочно соображая, как обойтись физического контакта. Ещё одного акта насилия над своей психикой Аякс намеревался избежать любыми путями.

— Ты знаешь, дерьмо случалось не только с тобой, но кем после этого быть дальше, каждый решает сам. — Один его шаг вперёд равняется её двум в сторону, их параллельные движения напоминают дурной, шаманский танец, огнестрельного Фрэнсис с собой не брал, самоуверенно думая, что справится так, если уж вдруг что. Но теперешнюю Рэйн голыми руками не взять, она скользкая, изворотливая, хитрая, как долго она следит за ним, как выжила, почему выбрала именно сегодняшний мерзкий, промозглый вечер, чтобы напомнить о себе, почему не сбежала подальше, зная, что он способен сделать это снова? ― Ты решил стать сволочью. Как и твой приёмный папаша.

Очередной резкий рывок в её сторону тормозит визгливая полицейская сирена и изобличающий, дальний свет фар, который выхватывает его фигуру из плотного сумрака, вынуждая становиться под прицелы нескольких табельных пистолетов.

— Надо было в голову тогда стрелять! — шипит Рэйн, скрываясь в чёрной тени провала в узкий переулок, оставляя его наедине с полицейским патрулем из двух машин.

― Мистер Фриман, вам необходимо проследовать за нами. Вы обвиняетесь в убийстве с особой жестокостью вашего бывшего опекуна Аарона Фримана…

— Да ладно?! А срок давности ещё не вышел? — Аякс только руками разводит и смеётся почти в голос. Такой насыщенный событиями день хотелось завершить где-нибудь в тишине и покое, зря он не послушал Кристин, теперь придётся собирать ушатанные мозги в кучу и разгребать ситуацию. В рации скрипит сообщение о скором подкреплении, полицейские фуражки прячутся за приоткрытыми дверцами машин, как грибы после дождя, перекрывая ему возможные пути отступления. ― Ну, хорошо… ― Он поднимает руки и опускается на колени, давая офицерам ложное преимущество.

Спустя девятнадцать минут и пять трупов, Фрэнсис является в реквизированный у китайского дантиста кабинет злой, как чёрт, с двумя пулевыми отверстиями в корпусе,