подумать. Что, собственно, произошло со мной в эти две недели? Почему это я вдруг превратился из зрелого, искушенного мужчины в глупого юнца? Ответ на этот вопрос не пришел ко мне — ни после первого стакана, ни после добавки. Я сидел и опрокидывал виски, раз за разом — заливая недоумение и рассерженность.

И вдруг — будто ниоткуда — рядом со мной возникла Уилма в элегантном синем вечернем платье. Ее волосы блестели в свете тропической луны.

— Я везде искала тебя, — улыбнулась она мне. — Нам нужно поговорить.

— Говорить не о чем, — грубо бросил я.

Она не ушла, не оскорбила меня в ответ — просто села рядом и принялась смотреть. Внимательно-внимательно. Изучающе.

— Может быть, пойдешь уже? — не вытерпел я.

Уилма взяла меня за руку.

— Ты на меня запал, да?

Я не ответил. Потому что ответ не требовался — все было ясно и так.

Она встала, потянула меня следом за собой:

— Пошли в мою каюту.

Вот так номер! Две недели меня на шаг не подпускали, и вдруг — извольте идти. За пару часов до прибытия в порт!

Мы вошли в ее каюту, закрыли дверь. Она там уже все подготовила: свет — притушен, кровать — разобрана, бутылка шампанского — в ведерке со льдом. Уилма налила мне бокал. Себе — нет.

— Приступай, — сказала она. — Я не возражаю.

Но я возражал — и прямо заявил ей об этом. Как-то нелогично это все. Если она сама хотела, почему тянула до последнего?

Ее взгляд я не забуду до конца своих дней:

— Потому что сначала я хотела убедиться, что выбор сделала правильный.

Я отпил шампанского, и после виски из бара оно крепко ударило в голову.

— Убедиться в чем? — спросил я. — В чем дело? Ты думала, у меня не стоит?

На лице Уилмы не дрогнул ни один мускул.

— Ты не понимаешь. Мне требовалось время, чтобы узнать тебя. Чтобы понять, пригоден ли ты.

Я поставил на столик пустой бокал.

— К тому, чтобы завалиться с тобой в постель?

— К тому, чтобы стать отцом моего ребенка, — качнула головой она.

Я уставился на нее во все глаза.

— Погоди-погоди. Не так быстро…

Она беспристрастно возвратила мне этот взгляд.

— Я ждала. Две недели наблюдала за тобой — и в конце концов вынесла вердикт. Ты физически здоров. С генетическим материалом у наших отпрысков все будет в полном порядке.

— Да дослушай ты! — перебил ее я. — Не собираюсь я на тебе жениться! Тем паче — содержать незаконнорожденных детей!

Она пожала плечами.

— Я не прошу тебя жениться на мне. Не нуждаюсь в финансовой помощи. Если этой ночью я забеременею, ты об этом даже не узнаешь. Завтра наши пути разойдутся. Обещаю, меня ты больше не увидишь.

Она придвинулась ко мне — встала так близко, что я почувствовал волны тепла, идущие от ее тела. Это тепло… эти духи… ее низкий голос…

— Я хочу ребенка, — прошептала она.

— Послушай, — я все же решил проявить хоть каплю благоразумия. — Я ведь тебя даже не знаю. Мы же практически…

— Да какая разница? — отрезала она. — Ты же меня хочешь.

Ведь именно так и было — я хотел ее! И желание — вместе с необычностью всего моего положения, — одержало победу над тревожными мыслями. Я хотел эту высокую блондинку, хотел каждый сантиметр ее тела. Я потянулся к ней, но она вдруг отпрянула… и отвернулась, когда я попытался ухватиться за нее.

— Сначала разденься. И побыстрее… если не затруднит.

Я спорить не стал. Возможно, она что-то подсыпала в шампанское, потому как пальцы никак не могли справиться с пуговицами рубашки, и в итоге я взял и сорвал ее с себя — как и все остальное. Возбуждение мое не выходило описать словами.

Я лег на кровать, на спину… и вдруг понял, что одревенел. Ни рукой, ни ногой пошевелить не выходило. Кровь будто отхлынула от всех моих мышц — давящим комом собравшись в паху.

А Уилма взялась руками за голову… и сняла ее. Поставила на стол — белые локоны свесились с края, голубые глаза лишились осмысленного выражения. В другой ситуации от ужаса у меня все упало — но не в моем тогдашнем невольном состоянии. В голове только билась мысль — как же она без головы меня видит?

Потом платье упало на пол, и я получил ответ на свой вопрос. Она нависла надо мной — ее крохотные груди раскрылись, от острых сосков — во все стороны — и я увидел — там, в глубине — глаза… настоящие, зеленые, живые!

Она наклонилась ниже — ее живот вздымался и опадал — такое горячее дыхание! — это был нос, понимаете? Нос — там, где у людей пупок! — а ниже… черт бы ее побрал, там был зубастый рот, и он ухватил меня за!.. — больно! — я кричал, а потом потерял сознание…

Уилма… она сказала правду, или часть правды… она была моделью, вот только моделью чего?

Как она появилась? Сколько еще таких, подобных ей? Сотни, тысячи — в нашем мире? Вы же заметили — все модели — они ведь на одно лицо! Как сестры — а что, если сестры и есть? Существа-пришельцы… захватчики… бродят среди нас и продолжают свой род, пользуют нас так, как она тогда попользовала меня!

…И я пошел за врачами, ибо бедняге Милбэнку стало совсем плохо.

Не знаю, сладили ли с его истерикой санитары — к тому времени, как они подоспели, я уже входил в кабинет доктора Штерна.

— Ну и как он вам? — осведомился док. — Интересный экземпляр, да?

Я развел руками:

— Вы тут специалист. У вас есть какие-нибудь догадки?

— Есть, но они поверхностные. Уилма Лоринг существовала в реальности. Она работала профессиональной моделью несколько лет подряд — в Нью-Йорке, в одном агентстве. Квартиру снимала у Централ-парка. Ее много кто запомнил — и по внешности, и по разговорам…

— Вы говорите в прошедшем времени, — подметил я.

— Верно, — кивнул Штерн, — так как она пропала без вести. Полагают, что она покинула корабль после швартовки… вот только что с ней дальше сталось, никто не знает. Ее искали — искали тщательно, — но никто ничего не нашел. С учетом всех обстоятельств…

— Каких обстоятельств?

— Ну, вы сами все слышали. Милбэнк же вам рассказал.

— Но разве Милбэнк не повредился рассудком?

— Скорее — перенес сильнейшее нервное потрясение. Его нашли в каюте в луже крови — и вскоре доставили к нам. — Штерн побарабанил пальцами по столу. — И знаете, что самое забавное? — Он перешел на доверительный шепот. — Есть в его деле кое-что необъяснимое — до сих пор неизвестно, кто же сотворил этот ужас с его причиндалами.