Авдеенко Александра БОЙСЯ СВОИХ ЖЕЛАНИЙ

Пролог

Я ехала в университет к первой паре, благословляя всех богов, что живу от метро в десяти минутах ходьбы. Полившийся, как из ушата дождь, задел меня совсем чуть-чуть, вымочив только край плаща и зонт. Кто придумал проводить пары в такую рань? Неужели в деканате не понимают, что ни студенты не в состоянии внимать премудростям гражданского права, ни преподаватель не может из-за постоянных зевков и желания закуклиться в одеяло, изложить хоть что-то членораздельное. Наверно не понимают. Им главное поставить галочку — лекция проведена, учебные часы отчитаны, учебный план соблюдается. Бюрократы! Моя б воля… А-а-а, чего уж там. Я мысленно махнула на все рукой и принялась разглядывать полусонный вагон электрички. Кто-то читал электронную книгу, кто-то спал у соседа на плече, совершенно не боясь проехать нужную станцию, кто-то устало и бездумно смотрел в пустоту, думая о чем-то своем. В это время народу было еще не много и не приходилось с остервенением спринтера кидаться на пустующее местечко, чтобы там замерев, переждать поездку. Матроны неспешно усаживали себя на пустые скамьи, зорко оглядывая стоящий контингент — не покусится ли кто на вожделенную лавочку. Сонные студенты подпирали двери электрички, которая по мере продвижения к центру города, стала наполняться народом. На одной из остановок ввалилась еще одна толпа страждущих до знаний, в которых я узнала ребят со своего потока. Приятно все-таки, что не зря еду, а то не раз были случаи, что приезжаешь ты на первую лекцию дарить чистое и светлое, а в аудитории пустота. Спят паразиты. И, главное даже злиться на них за это не могу.

О, даже Митрофанов проснуться изволили! Радость-то, какая! Благодетель ты наш! Век помнить буду, что ты решил почтить меня своим вниманием. Что же ты сегодня на метро-то? Спустился к нам грешным под землю? Али машина сломалась? Ай-яй-яй! Беда-то, какая! Колька Митрофанов, гроза нашего факультета, мальчишка, насколько умный и начитанный, настолько же и безалаберный. А сколько там шарма, сколько пробуждающегося мужского обаяния, да и внешность у паразита не подкачала. Вон как девчонки, стоящие рядом с ним обмирают от одного его взгляда и улыбки. И знает же, стервец, что хорош, и беззастенчиво этим пользуется. Ну, еще бы: высок, поджар, явно не пропускает занятия в тренажерке, короткая шапочка каштановых волос топорщится игривым ежиком. Чуть раскосые, широко посаженные глаза смотрят на мир лукавством. Слегка полноватые губы всегда растянуты в мягкой улыбке. Да что говорить и мое сердце дамы глубоко бальзаковского возраста иногда обмирает, глядя на этого представителя подрастающего поколения, заставляя сожалеть о давно прошедшей молодости. И уже не будут мне вслед оборачиваться вот такие молодые повесы. И все комплименты, которые я услышу, будут в лучшем случае моему уму, профессионализму и так далее. А как бы мне хотелось скинуть хоть немного годков, сбалансировав наконец внешность и душевное содержание. Ведь чувствую себя никак не на сорок пять, не смотря на ноющую поясницу и слегка отекшие ноги, да и чего уж стесняться-то перед самой собой, и лишние двадцать килограммов, наеденных за эти годы. Вот стать бы мне, как вот та черноволосая девчонка, стоящая рядом с Митрофановым и преданно заглядывающая ему в глаза. Полина Назарова кажется. Глупышка, конечно, но как хороша! Слов нет. Высокая, стройная, с великолепной фигурой и волной длинных, шелковистых, смоляных волос. Я не завидую ее молодости, нет, тут другое, я завидую, что у нее еще все впереди, вся жизнь, ошибки, которые она совершит, победы, которые у нее будут.

И от осознания того, что большая часть жизни уже прожита, стало вдруг так тоскливо и беспросветно, что где-то глубоко в душе заболело то, что я думала давно уж похоронено и забыто. Я вглядывалась в юную девушку, стоящую от меня в отдалении и видела себя, приехавшую покорять Киев, строящую карьеру, грызущую гранит науки. Я видела себя в суде, отстаивающую права очередной юной мамочки, мечтая о собственном ребенке, которого мне бог так и не дал. Видела свою свадьбу с не очень любимым мужчиной, недолгую семейную жизнь и, как следствие, развод. И видела себя теперешнюю, состоявшегося профессионала и неудачницу-женщину. Ах, если бы мне дали второй шанс, разве бы я тратила время на то же самое? Нет, я бы крутила феерические романы, я бы нашла того, от имени которого, мое сердце замирает до сих пор и не дала бы ему уйти, так ничего и не объяснив. Как много я бы изменила, ни в коем случае не тянула бы с беременностью, откладывая на потом, пока не стало поздно. Да что говорить…

Я встрепенулась, услышав, как объявили нашу станцию и, встав, была вынесена из вагона потоком людей. Митрофанова я тут же потеряла из виду, а вот его подружка, как привязанная, шла за мной. Мы поднялись на поверхность. Слава богу, дождя в центре не было. Погрузились в маршрутку. Еще десять минут, и я буду на месте. Только вот этому не суждено было случиться, в нашу маршрутку на перекрестке врезался грузовик.

Очнулась в больнице. Ломило все тело, руки-ноги не слушались, изо рта торчала трубка, рядом со мной что-то пикало и мерно гудело. Голова была чугунная, веки налились свинцом, и почему-то ужасно чесалась пятка, просто до жути. Но дотянуться и решить эту небольшую, но зудящую проблему сил не было. Я с трудом повернула голову и огляделась. Судя по обилию аппаратуры, это палата интенсивной терапии. Интересно, сколько я уже тут? Час-два? И спросить-то не у кого. На соседней койке кто-то вообще не подает признаков жизни. Я сосредоточила внимание на соседке и с ужасом поняла, что это Полина, она ведь тоже ехала в той же маршрутке. Боже, бедная девчонка. Стало вдруг так совестно, за те мысли, которые еще совсем недавно меня посетили. За то, что я ей позавидовала, а теперь вот лежим с ней рядом и непонятно, кому из нас хуже — ей, до сих пор не пришедшей в себя, или мне, чувствующей нарастающую боль.

Боль становилась все сильнее, впиваясь в мозг невидимым жалом. Миг и меня поглотила благословенная тишина. Я висела над своим телом, вглядываясь в чуть размытые очертания больничной палаты. Возле меня, как и возле Полины как резанная верещала аппаратура. Миг и в палату набежало врачей, которые не знали к кому из нас кидаться, толи ко мне, толи к Полине.

— Массаж сердца…

— Разряд…

— Еще разряд, ну же девочка, живи!

Я слышала, как врачи борются за наши жизни, только все было напрасно. Я видела, как душа Полины отделилась от тела. Белая, прозрачная, похожая на нее живую как две капли воды и в тоже время отличающаяся каким-то неземным светом и счастьем, лучившимся в