своего зрелейшего произведения, преломил себя и приступил к тягостной операции над своими стихами, но его терпения не хватило, он остановился на полдороге и отбросил в сторону писарскую копию со своими исправлениями. Пришел Жуковский и завершил операцию, доведя исправления до желанного цензурного конца и простирая бесцеремонность в обращении с Пушкинским текстом вплоть до сочинения собственных стихов «под Пушкина» и введения их в текст «Медного всадника».
Касательно исправлений в ст. 4 (пришел вм. пришед) и ст. 8 (ловит вм. ломит) должно заметить, что предлагаемые писарской копией чтения являются результатом не исправления, а просто неверного чтения оригинала. Относительно некоторых исправлений, в силу их крайней незначительности было бы, быть может, рискованно устанавливать по почерку, кем они сделаны — так в ст. 159 и вместо но, в ст. 289–290 — простая перестановка слов. Но относительно некоторых исправлений можно с полной уверенностью утверждать по их почерку, что они сделаны никем другим, как Жуковским. В этом нет сомнений для всякого, знающего руку Жуковского. Таковы писанные им слова «уж как-то» (вм. к тому же — ст. 111), в Коломне (вм… в чулане ст. 119), покойнице (вм. почиющей — ст. 121) и т. д. Не будем теряться в изыскании мотивов, по которым Жуковский обратил чулан в Коломну, пренебрег словом почиющей и т. д. Для нашей цели достаточно лишь констатировать, что исправления сделаны Жуковским9. Более крупные изменения были сделаны в писарской копии в трех случаях: 1) в ст. 136–158 (мечты Евгения), 2) в ст. 179–199 (описание наводнения), 3) в ст. 370–374 (Евгений в чудной, внутренней тревоге) 1. Ст. 136–158 подверглись значительному изменению. Их содержание в окончательной редакции мысли Евгения о чине, о подъеме воды, о погоде, о мостах, об огорчении Параши (136–141) и его мечты о семейной жизни и о безоблачном семейном счастье (142–158). Мечты не нашли места в посмертной редакции, и ст. 144–158 в писарской копии оказались зачеркнутыми. Устранение этих стихов вызвало необходимость в изменении связанных с ними стихов 136–143. Эти стихи тоже перечеркнуты и тут же в рукописи выправлены.
При исключении мечтаний Евгения в посмертной редакции совсем неуместным оказался неисправленный ст. 159 - Так он мечтал - Как раз ничего такого, что можно было бы охарактеризовать, как мечтания, не осталось в предшествующих, явившихся результатом исправлений стихах посмертной редакции. Ясное доказательство, что исправления, сделанные на этот раз Пушкиным, не были доведены до конца и не подлежали введению в окончательный текст. 2. Существенная и стол же неокончательные изменения внесены и в описание самого наводнения (179–199).
Исправления в этих стихах были сделаны Пушкиным, но Жуковский все же прошелся по этим исправлениям. Так ему принадлежит ст. 193 — Садки под мокрой пеленой. Надо отметить, этот вариант Жуковского явился в резултате неверного чтения, записанного тут же Пушкиным варианта этого зачеркнутого в копии ст. 193 — лодки под мокрой пеленой. Действительно в "садках, покрытых мокрой пеленой", нет смысла. Относительно исправлений, сделанных Пушкиным, должно заметить, что Пушкин, исправляя текст окончательной редакции, возвращался к вариантам, однажды взвешенным и откинутым. Так вариант ст. 182 (И вдруг, как зверь, остервенясь) был уже в автографе беловои редакции, сравнение волн с ворами (Как воры, волны) уже было сделано в том же автографе. Не лишено интереса подчеркнуть, что это сравнение волн с ворами связывалось с иным началом стиха «И страх и смех / Как воры, волны». В исправленном тексте писарской копии осталось некоторое несоответствие «Осада! Приступ! Злые волны, как воры, и т. д.» Доказательство, что исправление не должно быть считаемо окончательным. 3. Совершенно неудачно выправлены ст. 370 — 373
Исправления писарской копии значительно искажают смысл, в автографе «но он не примечал» связано с «его стегали», а это последнее поясняется указанием причины. Стегали, потому что все казалось ему дорогой. При исправлении вышел кривой смысл: стегали, потому что не разбирал дороги. «Казалось — он не примечал». Непонятно, чего он не примечал? Если не разбирал, то значит не примечал. И затем исправление внесло прозаизм в текст повести — оглушен шумом внутренней тревоги. Сразу оскудело содержание ст. 373–374. Можно ли считать такое исправление совершенным и окончательным?
IV
Но окончательная редакция «Медного всадника», закрепленная автографом поэта и перенесенная отсюда в писарскую копию, испытала и другие исправления, которые вызваны были, не вынуждаясь требованиями цензора, соображениями иного порядка — художественными, стилистическими и т. п. Когда такого рода исправления делал в своих стихах Пушкин, взыскательный художник, мотивы их могут быть нам понятны. Не касаемся пока вопроса, насколько прочны были в глазах самого Пушкина такие исправления, насколько они окончательны, усвоены ли они текстом Пушкина непререкаемо и т. д. Но когда такие исправления производил в стихах Пушкина Жуковский, то мотивы их почти не воспринимаются нами. Даже дружеская приязнь Жуковского к Пушкину не может ни в какой мере оправдать его притязания на исправление текста. Обозрение исправлений второй категории начнем с перечисления мелких изменений в отдельных стихах. Таких мелких изменений, являющихся отступлениями посмертной редакции от окончательной, насчитывается всего 13.
Касательно исправлений в ст. 4 (пришел вм. пришед) и ст. 8 (ловит вм. ломит) должно заметить, что предлагаемые писарской копией чтения являются результатом не исправления, а просто неверного чтения оригинала. Относительно некоторых исправлений, в силу их крайней незначительности было бы, быть может, рискованно устанавливать по почерку, кем они сделаны — так в ст. 159 и вместо но, в ст. 289–290 — простая перестановка слов. Но относительно некоторых исправлений можно с полной уверенностью утверждать по их почерку, что они сделаны никем другим, как Жуковским. В этом нет сомнений для всякого, знающего руку Жуковского. Таковы писанные им слова «уж как-то» (вм. к тому же — ст. 111), в Коломне (вм… в чулане ст. 119), покойнице (вм. почиющей — ст. 121) и т. д. Не будем теряться в изыскании мотивов, по которым Жуковский обратил чулан в Коломну, пренебрег словом почиющей и т. д. Для нашей цели достаточно лишь констатировать, что исправления сделаны Жуковским9. Более крупные изменения были сделаны в писарской копии в трех случаях: 1) в ст. 136–158 (мечты Евгения), 2) в ст. 179–199 (описание наводнения), 3) в ст. 370–374 (Евгений в чудной, внутренней тревоге) 1. Ст. 136–158 подверглись значительному изменению. Их содержание в окончательной редакции мысли Евгения о чине, о подъеме воды, о погоде, о мостах, об огорчении Параши (136–141) и его мечты о семейной жизни и о безоблачном семейном счастье (142–158). Мечты не нашли места в посмертной редакции, и ст. 144–158 в писарской копии оказались зачеркнутыми. Устранение этих стихов вызвало необходимость в изменении связанных с ними стихов 136–143. Эти стихи тоже перечеркнуты и тут же в рукописи выправлены.
При исключении мечтаний Евгения в посмертной редакции совсем неуместным оказался неисправленный ст. 159 - Так он мечтал - Как раз ничего такого, что можно было бы охарактеризовать, как мечтания, не осталось в предшествующих, явившихся результатом исправлений стихах посмертной редакции. Ясное доказательство, что исправления, сделанные на этот раз Пушкиным, не были доведены до конца и не подлежали введению в окончательный текст. 2. Существенная и стол же неокончательные изменения внесены и в описание самого наводнения (179–199).
Исправления в этих стихах были сделаны Пушкиным, но Жуковский все же прошелся по этим исправлениям. Так ему принадлежит ст. 193 — Садки под мокрой пеленой. Надо отметить, этот вариант Жуковского явился в резултате неверного чтения, записанного тут же Пушкиным варианта этого зачеркнутого в копии ст. 193 — лодки под мокрой пеленой. Действительно в "садках, покрытых мокрой пеленой", нет смысла. Относительно исправлений, сделанных Пушкиным, должно заметить, что Пушкин, исправляя текст окончательной редакции, возвращался к вариантам, однажды взвешенным и откинутым. Так вариант ст. 182 (И вдруг, как зверь, остервенясь) был уже в автографе беловои редакции, сравнение волн с ворами (Как воры, волны) уже было сделано в том же автографе. Не лишено интереса подчеркнуть, что это сравнение волн с ворами связывалось с иным началом стиха «И страх и смех / Как воры, волны». В исправленном тексте писарской копии осталось некоторое несоответствие «Осада! Приступ! Злые волны, как воры, и т. д.» Доказательство, что исправление не должно быть считаемо окончательным. 3. Совершенно неудачно выправлены ст. 370 — 373
Исправления писарской копии значительно искажают смысл, в автографе «но он не примечал» связано с «его стегали», а это последнее поясняется указанием причины. Стегали, потому что все казалось ему дорогой. При исправлении вышел кривой смысл: стегали, потому что не разбирал дороги. «Казалось — он не примечал». Непонятно, чего он не примечал? Если не разбирал, то значит не примечал. И затем исправление внесло прозаизм в текст повести — оглушен шумом внутренней тревоги. Сразу оскудело содержание ст. 373–374. Можно ли считать такое исправление совершенным и окончательным?