Лавровых — Люды и Миши. — Сколько им ни говори, одни хаханьки на уме. Разбаловались до неузнаваемости. Хоть кол на голове теши! Вчера прихожу с работы…

— Мама! — в один голос закричали близнецы. — Сейчас у нас собрание. Слово дали Вальке Саблину. Давай, Валька!

— Вот так они рот нам и затыкают, — сказала чья-то бабушка. — Чуть что не так — молчи, не пикни. Не понимаешь, мол. Они одни понимают. Министеры какие!

— Но не нужно и на детей все валить, — сказал отец Вовы Подкопаевского. — Это, понимаете, тоже не дело. Я вот читал в журнале «Новый мир»… Очень любопытная статья…

Наверное, Вова Подкопаевский и сам бы подал голос, но его опередила Галя, вскочила с места, стукнула ладонью по столу.

— Тихо! Совсем не умеете себя вести!.. — Но, видимо, поняв, что немного зарвалась, добавила: — Не даете ведь доклад начать. А Валька стоит ждет.

— Действительно как маленькие, — сказал отец Чупрова.

— Про успеваемость когда скажете? — спросила мать близнецов.

— Дайте же выступить человеку! — крикнула Галя. — Времени уже много, а ничего не успели.

И тут родители вроде бы вспомнили, что действительно время бежит себе и бежит и не остановить его, как ни старайся, и они довольно быстро успокоились, а Валя Саблин начал свой доклад.

Он сообщил, что, по их мнению, дела в классе идут не слишком хорошо: настоящей дружбы нет — это раз; все за одного, один за всех — нет, это два; с дисциплиной тоже не очень, а про успеваемость и говорить нечего… Да еще прогуливать они мастера. Валя заглянул в бумажку:

— В понедельник с одного урока ушло трое, с трех — двое, а один с целых четырех…

— Погоди, погоди, не части, — сказала чья-то бабушка. — Без арифметики можно?

— Подкопаевский прогуливал? — громко спросил отец Подкопаевского.

— Тише, вопросы потом! — сказала Галя. — Мешаете докладчику.

— Потом позабудешь все на свете, — сказала мать Грушиной. — Память-то не молодая, чай.

— Мама, перестань! — крикнула Света. — Ты, кажется, на собрании.

— Вот тебе, пожалуйста, — сказала мать близнецов. — Родную мать при всех обрывает. А дома небось не то еще делает.

— Может, ваши и делают, — откликнулась мать Светы, — а моя, слава богу, пока еще нет. Держит себя в рамках правил приличия.

— Мама! — крикнула Света.

— На моих тоже никто не жалуется, — сказала мать близнецов, — так что нечего наговаривать.

— Нет, жалуется! — в честном порыве закричали близнецы. — Еще как! Мы на той неделе кошку в класс принесли.

— Кошка — не лошадь, — сказал отец Чупрова. — Давай про успеваемость!

— Хватит вам всем! — крикнул Валя Саблин. — Дайте же слово сказать. Я еще про посещаемость не кончил.

— Товарищи родители, — сказала Эра Васильевна с места, и все по привычке замолчали. — Прошу не забывать, что дети — наши зеркала… Продолжай, Валя.

Валя продолжал. Теперь его доклад звучал более гладко и более убедительно. Он приводил много примеров, говорил, что такие-то не помогают таким-то, а тот сильно толкнул ту, когда она его правильно осудила; а еще один хотел помочь другому, но ему дома не разрешили — сказали: «Тебе, что ли, больше всех надо? А сам он чего раньше думал? Теперь пускай и расхлебывает!»

— Я так не говорил! — сказал отец Подкопаевского. — Это клевета… то есть вранье. Мой сын лжет! Я протестую.

— Нет, говорил, — сказал Вова со своего стула. — Ты забыл.

— Ну мы с тобой дома поговорим, — пообещал отец.

— Не прерывайте, пожалуйста, — сказал Валя. — Мне трудно делать сообщение.

И он стал рассказывать, как недавно на контрольной отличница Соня не могла решить третью задачу. Она попросила Алю, которая сидит впереди, показать свою тетрадку. Аля потихоньку передала, а потом, когда контрольные вернули, у Али была двойка, а у Сони четверка. «За нечестность, — сказала учительница. — За то, что списала у Сони. В третьей задаче у вас совсем одинаковые ошибки». Аля честное слово дает, что не списывала, а учительница не верит и еще больше на нее… А Соня так ничего и не сказала. Промолчала, понимаете?

— Черт знает что! — сказал из третьего ряда Сонин отец. — Мы тебя так не воспитывали. Никому ты не нужна такая отличница!

Соня заплакала и выбежала из класса. И что самое интересное: через минуту и Аля вышла — утешать подругу.

— А вообще, — сказал Сонин отец, обращаясь к Эре Васильевне, — я не согласен. Считаю вредными такие общие собрания… Такую проработку… Силовые приемы хороши в дзюдо и в самбо, но никак не при воспитании. Не все можно выносить на коллективное обсуждение…

— Все, — сказала Эра Васильевна. — И поступок вашей дочери тоже.

— Позвольте мне думать иначе… Когда уж мы доживем до родительских собраний, где не будут публично осуждать учеников?

— И родителей тоже, — сказал Виктор Павлович.

— Не мешайте работать! — закричали многие.

— Продолжаем, — сказала Эра Васильевна. — Валя, мы слушаем тебя…

С великим трудом, при помощи Гали и Эры Васильевны, успокоил докладчик своих слушателей и продолжал.

— …Да, у нас еще много недостатков. Мы не спорим. Но очень неправильно, когда все валят на ребят. Взрослые тоже во многом виноваты.

— Молоток! — сказал отец Чупрова. — Крой нас на всю железку!

— Это и твое мнение, Валя? Насчет взрослых? — спросила его мать. — Или ты читаешь доклад от имени учкома?

— А что, верно, — сказала мать близнецов. — Святые мы, что ли. Иногда такое учудим…

— Мама! — одновременно крикнули близнецы.

— Вот, может, вы скажете: мелочь, — опять заговорил Валя, — а получилось недавно так. Мне очень надо было, чтобы Гена Князев пришел. Показать одну вещь… Ну, неважно что… А его не отпускают. Он объясняет, что очень нужно, а они ни в какую.

— Кто это «они»? — спросил Виктор Павлович.

— Ну, родители. Вы то есть. Пришлось Генке соврать, что я заболел, что у меня какие-то примеры на завтра, решения. В общем, целый вагон…

— И маленькая тележка, — подсказал отец Чупрова.

— Я про то, — продолжал Валя, — что часто не хочешь врать, а обстоятельства заставляют.

— А вы будьте сильными, — сказал Виктор Павлович. — Вас бяки-взрослые принуждают, а вы не поддавайтесь. Стойте насмерть.

— Вы шутите все, — сказал Валя, — а я серьезно. Так вот с детства привыкаешь по пустякам обманывать, а потом…

— И я серьезно, — сказал Виктор Павлович. — Что же, у вас никакой силы воли нет? Совсем не можете оценивать свои поступки?

— А вы? — внезапно спросил Гена. И получилось, будто он назвал своего отца на «вы». И, может, от этого или от того, что все порядком уже устали, но стало тихо, как давно не было. — Я помню,