двадцатого июня, часов в одиннадцать, — начала Лидия Петровна. — Я возвратилась с последнего сеанса кино и прилегла было на диван, намереваясь перед сном почитать. Не успела пробежать и двух страниц, как раздался телефонный звонок. К аппарату подошла соседка Фекла Сергеевна, которая позвала потом меня. Я услышала страшно взволнованный голос Эльвиры: «Лида, Лидочка! Беги скорее к нам, мужу плохо, у него что-то с сердцем...» Я ответила: «бегу!» и бросила трубку. Минут через пятнадцать-двадцать я была у Сорокиных, но помощь моя уже не понадобилась: к моему приходу Виктор скончался на руках у Эльвиры. Я сделала ему укол, но было слишком поздно. От Эльвиры я раньше слышала, что у Сорокина больное сердце, он был контужен на фронте, и это обстоятельство, видимо, способствовало развитию гипертонической болезни.

— А сам он не жаловался вам на болезнь сердца?

— Сейчас не помню, — раздумывая, ответила Зинченко. — Может быть, жаловался, а может, и нет. Но Эльвира в последнее время говорила об этом.

— А вы, как врач, никогда ранее не замечали сердечных недугов у Сорокина?

— Напротив, — оживилась Лидия Петровна, — он говорил, что здоров как бык, и водки пил не меньше других. При случае я, конечно, говорила, что при болезни сердца водка действует губительно.

— Почему вы выдали справку о смерти Сорокина, указав в ней, что он умер «в опьяненном состоянии при наступившей недостаточности сердечной деятельности», не зная в действительности ничего о состоянии его здоровья? — строго спросил Зацепин.

— Я и сейчас утверждаю, что он был пьян, — решительно произнесла врач. — От него пахло водкой.

— А на столе у Сорокиных стояла неубранная посуда и недопитая водка? — тем же тоном уточнил майор.

— Нет, этого я не помню, — подумав, ответила Лидия Петровна. — Кажется, на столе уже ничего не было. Да, точно, не было... Я поставила на стол свой чемоданчик, сделала Виктору укол и ничего не заметила.

— Значит, ухудшение состояния здоровья капитана Сорокина наступило значительно позже употребления алкоголя?

— Да, очевидно, так. Как я тогда поняла, он уже был в постели, а потом ему стало плохо. Эльвира сама мне об этом рассказывала. Помню, на тумбочке лежали какие-то лекарства, мокрое полотенце для компресса, стакан с водой. Эльвира была в отчаянии, плакала... Ну, а потом пришли соседи. Кто-то позвонил дежурному в часть... А на второй день, по просьбе Эльвиры, я написала справку о смерти капитана. Я не могла ее не написать, — оправдываясь, быстро заговорила Зинченко. — Эльвира моя подруга, сама медик... Я верила ей, фиксировала смерть Виктора и, как врач, обязана была это сделать. Может быть, я нарушила какой-то воинский устав и не имела права выдавать такую справку о военном?.. Я не знала. Но как врач-терапевт, по-моему, я имею на это право?

— Конечно, — сказал Зацепин, — как врач вы поступили правильно. Только в этом случае вам не мешало бы поинтересоваться записями в медицинской книжке капитана, где о сердечной болезни ничего не сказано.

— Здоровое сердце? — с испугом спросила Зинченко. — А почему же Эльвира?..

— Это надо у нее спросить. Кстати, она кто по специальности?

— Фельдшер. В санатории работала старшей медсестрой... Она уговорила меня дать справку о смерти мужа, она не хотела, чтобы его вскрывали. Я согласилась...

— А документ об образовании Эльвиры вам не приходилось видеть? Где она училась, в каком городе?

— Этого я не знаю. Все, что я вам рассказала, я слышала от нее или от других медиков, когда работала в санатории Министерства обороны. Ее там многие знали и хорошо отзывались.

— А что вас свело с ней, как вы познакомились?

— Мы вместе работали в санатории. Ну, а потом возраст, общность увлечений, мое знакомство с офицерами...

В тот день Зацепин долго говорил с Лидией Петровной. Он поверил этой женщине и утвердился в версии о том, что в смерти капитана могла быть повинна его жена.

Но почему, ради чего она это сделала?

Все опрошенные знакомые Сорокина и Эльвиры утверждали, что жили супруги дружно и, кажется, любили друг друга. Никто не помнил, чтобы между ними были серьезные ссоры, которые могли привести к такой развязке.

Прощаясь с Лидией Петровной, Зацепин попросил ее помочь разыскать Эльвиру и немедленно поставить в известность органы госбезопасности, в случае получения от нее какой-нибудь весточки.

Время шло. На запросы по прежним местам жительства Эльвиры поступали неутешительные ответы: «Не жила. Не училась... Не работала... Не находилась...».

Становилось очевидным, что Эльвира жила под другим именем. Теперь она носила фамилию Сорокина, которую приняла после брака.

В санатории Министерства обороны, где работала Эльвира, не удалось добыть ни образца ее почерка, ни фотографии. Анкета и автобиография были напечатаны на машинке. Только из Канска, где проживала мать капитана Сорокина, чекисты прислали копию любительской фотографии Виктора с женой.

Собрав некоторые сведения об Эльвире, ее приметах, Зацепин вылетел в Москву, чтобы объяснить свою версию о связи смерти Сорокина с посещением квартиры автотуристом. Из Москвы его направили в Приморск.

2

Подполковник Соколов, коренастый, с умными, проницательными глазами мужчина, радушно принял Зацепина, спросил о здоровье его начальника полковника Миронова, с которым в молодости вместе учились, а потом перешел к делу.

— Что же вы, дорогие друзья, так долго раскачивались и не позвонили нам вовремя? — с обидой сказал Соколов. — Все сами хотите сделать. Вот и прозевали птичку! Это все Миронов виноват, я его знаю: «Все сам да сам»...

— Вы получили приметы разыскиваемой? — осведомился Зацепин.

— Получили, да что толку. Поговорите с капитаном Максимовым, он занимался проверкой связей разыскиваемой. Дальнейший план ваших действий обсудите вместе и доложите мне. Обстановку в городе Максимов знает хорошо, и вы, надеюсь, выясните все, что нужно.

— Спасибо, товарищ подполковник, разрешите идти?

— Подождите, сейчас придет Максимов.

Через минуту в кабинет вошел высокий, стройный, голубоглазый блондин. Это был Максимов. От него Зацепин узнал, что в городе бывают иностранные моряки, которые посещают портовый интернациональный клуб, магазины, театры и музеи города. Разумеется, у некоторых из них могут быть самые разнообразные встречи с советскими людьми.

— Ну, а как тут живет мой земляк Положенцев? — сразу поинтересовался Зацепин.

Максимов его понял и сообщил:

— Все еще холостяк. Проживает на частной квартире, снимая небольшую комнатку с отдельным входом. По словам хозяйки дома, недели две назад к нему из Москвы