заразительно засмеялся. Чуть сконфуженный, я вел машину. Мы выехали на Большую Калужскую улицу, он должен был скоро сойти. Он вышел из машины, через открытую дверцу пожимая мне руку. Задержав ее, чуть озорно посмотрев на меня, он сказал:

— Давайте рискнем. Есть у нас экспериментальная машина. Ночами она свободна. Если сумеете убедить моих сотрудников, молодежь, зажжете их… Тогда можно попробовать расшифровать несколько первых страниц…

— И последних, — вставил я.

Он снова заразительно рассмеялся:

— Если вообще их можно расшифровать.

Он смеялся, молодой академик, любящий шахматные задачи и математические шутки с драматургией, он предлагал мне уговорить его молодых сотрудников, но… когда я явился к нему в Академию наук и принес странную рукопись, то молодые сотрудники, давно сагитированные своим неуемным шефом, нетерпеливо ждали меня, набросились на рукопись, стали листать ее, спорить о том, какую задать программу расшифровки…

Ох, эта программа расшифровки! Сколько раз пришлось ее менять!..

— Не получалось? — с тревогой спросил Нетаев.

— Решительно ничего не получалось. Многие научные сотрудники пали духом. Академик смеялся, шутил, подтрунивал, но… вмешивался и задавал новую программу…

— И как же?

— Шли месяцы… И вот, представьте себе, академик сказал, что если стараться, то с помощью кибернетической машины даже ночные огни города можно расшифровать в виде поэтического произведения… Не знаю, в силу ли этой особенности теории вероятности, но… в один прекрасный день начало что-то получаться. Академик перестал шутить, стал злым, придирчивым… Машина теперь расшифровывала не только ночью, но и днем… Запоздали с каким-то расчетом фильтрации воды через плотину… Кто-то скандалил, а мы… а мы с волнением складывали уже разумные понятия, снова задавали, теперь уже увереннее, программу машине.

— Прочитали? — почти задыхаясь, спросил Нетаев.

— Да. Несколько первых страниц…

— Что? Что? Не мучьте!..

— Что ж… Электронно-вычислительная машина, увеличивающая способности человеческого мозга, так же как увеличивает мощь мускулов, скажем, паровой экскаватор, эта машина расшифровала первые страницы дневника, день за днем записанного на Земле марсианином, который при трагических обстоятельствах остался в тунгусской тайге в 1908 году…

Вы представьте себе мое волнение, когда глазами существа другого мира чахлых пустынь я видел щедрую, расточительную красоту нашей планеты, бесконечное множество ее растительных форм, удивительных, поражающих чужое воображение непостижимым своим разнообразием, наконец, животный наш мир, развившийся мириадами самостоятельных, каждый по-своему совершенных по красоте, ручейков жизни… и вершину ее — человека, познавшего природу… с ним встретился, наконец, чужепланетный пришелец…

Как поражен был он этой встречей! Существа Земли походили на него, обитателя далекого Марса! Значит, высшая рациональность развития узка, она может выбрать для разумного существа лишь схожие формы! Эти существа Земли, люди, мыслили, обменивались мыслями, правда, странным способом, прибегая к сотрясению воздуха, к звукам, при помощи которых можно было не только передать, но и скрыть мысли…

Он подражал людям, инопланетный гость, стараясь тоже воспроизводить звуки, чтобы сообщить людям, кто он. И он сообщил об этом, но… сибирские купцы и урядник, признавшие в нем лишь инородца, да еще и умалишенного, посадили его в сумасшедший дом.

Полвека прожил Гость из Космоса среди людей, ведя свой дневник… Мы еще не прочитали всех его страниц, но я обещаю расшифровать их все и опубликовать в своем романе «Марсианин», который начинаю этим рассказом. В дневнике марсианина мы увидим чужими глазами, глазами представителя мудрого, древнейшего племени, достигшего на своей дряхлой планете высшей формы общества, миллионы лет назад прошедшего современную нам фазу развития, глазами марсианина мы увидим нашу жизнь, самих себя, свои поступки и обнаженные волшебными очками отношения между людьми, увидим ложь и фальшь, ханжество и лицемерие, которые не могут существовать, если мысль не прикрыта условным сотрясением воздуха… и которых не будет, когда вырастет дух людей.

Какими мы показались ему в первые дни его общения с нами?.. Да и потом, когда он был современником мировых войн, кого мог он видеть в тех, кто пролитой кровью решал споры, кто насильно заставлял людей работать на себя, делая одних счастливыми, других несчастными?..

Прочтя дневник марсианина, можно увидеть жизнь на Земле со стороны!

Но вот последние страницы дневника… мы узнаем, как стремился он в страну, где начинали строить основы привычного ему общества, узнаем, как менял он, живя с людьми, мнение о них. Восхищенный взрывоподобным развитием их культуры, когда за столетие был пройден этап истории, потребовавший на Марсе миллиона лет, марсианин мечтает, что более удачливые и энергичные, чем его соплеменники, земляне вернут его на суровый и любимый Марс, он мечтает принести с собой на Марс неистощимую, рвущуюся наружу жизненную энергию людей, которые помогут продлить жизнь на высыхающем Марсе на новые миллионы лет!..

Мы прочтем его дневник, узнаем его жизнь на Земле и поймем, какой это был человек! То есть, простите, какой это был марсианин!..

Да, я волнуюсь, когда думаю о новой встрече с ним. Разве не ощутит волнение каждый из вас при одной только мысли, что рядом с вами стоит кто-то, словно пришедший из нашего будущего, судящий вас по законам нашей мечты! Не хочется его осуждения ни в чем, ни на один миг!..

Я кончил. Все молчали.

— Да, — сказал, наконец, капитан и вздохнул. — Стоит думать о таком марсианине, всегда стоит думать. Все равно как его назвать: марсианином или нашей коммунистической совестью…

— Точно, — сказал летчик и поднялся. Огромный, грузный, он вышел на палубу.

— Прочитать бы весь дневник, — сказал Нетаев.

— Обещаю, прочтете, — заверил я. И тут же спохватился. — Постойте! Ведь мы договорились, что вы не поверите, в то, что я расскажу.

Нетаев снисходительно усмехнулся, а капитан погрозил мне пальцем:

— Если в южный рейс не пойдем, хотел бы в тот день на ваше дежурство прийти в аэроклуб.

В кают-компании стало шумно. Ко мне подходили и просили написать о новой встрече с ним, если она состоится.

— Непременно напишу, — обещал я, — роман напишу. Кто-то даже обиделся:

— Почему роман? О нем напишите!

Я вышел на палубу. Удивительные в Арктике звезды. Они словно ближе, чем в любом другом месте. Нетаев ждал меня.

— Вон он, Марс, — указал он на красненькую звездочку. Глядя на этот огонек