и растерянная…

И плакал, забившись в самый дальний угол, седеющий Генка и долго потом никому не показывался на глаза…

И в тот чудесный майский вечер, как и много лет назад, теплая нега охмуряла серые шалманы запахом цветущей черемухи, и на Костины песни сходились «декабристы», открывались в домах окна, потихоньку, чтобы не нарушить чудо..

«…бейте в жизнь без промаха, все равно любимая отцветет черемухой…» — пел в тишине Костя, пел так, как не пел никто и никогда…разве только его отец в молодости.

Пуля попала Костику в сердце, и он умер, не поняв, что произошло.

На той стороне улицы у своих ворот стоял старик Таенков с двустволкой в поникших руках…

Сергей Петрович долго еще сидел у пустынного перрона, тихо облетали с веток черемуховые лепестки, горький и пряный запах их еще раз отозвался горькой памятью…

Из-за деревьев вновь показался Генка с велосипедом. Он сосредоточенно смотрел на педали, увещевал неведомого седока:

— Ну что ты, Костик, это же так просто… надо плавно… вот так… я же всегда говорил, что ты у меня мо-I лодец, Костик!

На изможденном Генкином лице зарницей полыхнула робкая радость:

— Ну вот, видишь, как хорошо у тебя получается! Ты молодец, Костик!..