— Убирайся прочь! — закричала она и толкнула Тауру так, что она растянулась на полу. Но тряпку забрала и к ране прижала. Та слегка покраснела. Рана неглубокая, подумалось Тауре. Но ей все равно было страшно.

— Прости меня, — выдавила она. — Я не хотела! Я не знала, что делать!

— Знала! Но просто не хотела этого делать. Как всегда!

— Семья — это главное! — воскликнула Таура. — Ведь вы с папой так говорили. Главное — семья!

— А он похож на того, кто думает о своей семье? — возмутилась мать.

Таура посмотрела на отца. Сыр почти исчез. Он макал кусок хлеба в горшок с медом и обсасывал сладкое. Она видела, как он тянет еду в рот. Потом отброшенный горшок покатился по столу, упал и разбился.

Опираясь на плечо Гефа, мать поднялась на ноги.

— Поднимайся, мальчик, — тихо сказала она, подталкивая его, и он встал. Она взяла его за руку и отвела в угол, где сжались Дарда с сыном.

— Сиди здесь, — предупредила она сына, и тот опустился на корточки рядом с ними. Схватившись за бок, она встала между ними и своим мужем. Таура тоже медленно поднялась. Она прижалась к стене и посмотрела на мать с отцом.

Что-то затрещало в огне, папа с шумом разорвал зубами кусок хлеба. В раскрытую дверь врывались дождь и ветер. На улице, где-то далеко, все еще кричали люди. Дарда прижала к себе сына и всхлипнула. Геф, переживая, начал напевать свои глупые песенки. Джелин не двигался. Умер?

Таура подошла к столу.

— Папа? — позвала она.

Его взгляд скользнул по ней, затем вернулся к хлебу. Он откусил еще кусок.

— Семья ведь главное, папа? Правда же? Мы же должны оставаться вместе, построить дом и починить лодку?

Взгляд его скользнул по комнате, и в девушке шевельнулась надежда, но он произнес:

— Еще еды.

И все. В его глазах было что-то незнакомое. Они словно высохли, как лужицы под солнцем. И за ними ничего не было.

— Еды больше нет, — солгала она.

Он прищурился и оскалился. У нее перехватило дыхание. Папа засунул последний кусок хлеба в рот. Потом запихал туда сыр. Покачался в кресле, пережевывая, потом встал. Таура отшатнулась. Он поднял кружку, выпил последнюю каплю воды и бросил кружку на пол.

— Папа? — умоляюще протянула Таура.

Не глядя на нее, он подошел к кровати. Снял запасную рубашку Джелина со крючка на стене. Надел ее. Она оказалась слишком мала. А вот шерстяной картуз как раз подошел. Отец огляделся. Зимний плащ Джелина висел на крючке рядом с дверью. Он взял и его. Накинул на плечи. И повернулся, осуждающе глядя на нее.

— Пожалуйста, папа?

Разве он не мог стать самим собой, хотя бы на время? Пусть даже он не будет заботиться о них, как говорил бастард, но может, он остался тем, кто всегда знает, что сделать, чтобы выжить?

— Еще еда? — он поскреб ногтями короткую бороду.

Его взгляд ничего не выражал. Он говорил и думал только о том, что ему нужно прямо сейчас. Совсем не заботился о завтрашнем дне, ничего не говорил о том, где он был, что с ним случилось, что случилось с деревней.

— Ты все съел, — тихо солгала Таура, не совсем понимая, зачем. Папа недовольно заворчал. Он пнул тело Джелина, а когда тот не шевельнулся, перешагнул через него и подошел к распахнутой двери. Его голова медленно повертелась из стороны в сторону. Он шагнул вперед и остановился.

Его меч так и лежал на полу. Рядом валялись и ножны.

— Святая Эда, пусть он уйдет, — услышала Таура молитву матери.

Отец шагнул в ночь.

Жители деревни убьют его. Его убьют, а Тауру возненавидят за то, что она сама не убила его. За то, что она не помешала убить Джелина. Дарда не скроет этого. Она расскажет всем.

Таура посмотрела на мать. Та сняла с кухонной полки тяжелую железную сковороду и взяла ее за ручку, будто оружие. Ее взгляд равнодушно прошелся по Тауре. Вот, даже мать возненавидела ее.

Таура наклонилась, чтобы поднять меч. Он вдруг оказался очень тяжелым. Кончик его процарапал пол, когда она наклонилась за ножнами. «Следуй за сильнейшим», подсказала ей резная надпись. Она покачала головой. Ясно, что теперь нужно сделать. Нужно закрыть дверь за папой и заложить ее засовом. Нужно сказать, что ей жаль, сказать это сто, тысячу раз. Нужно перевязать рану матери и помочь Дарде с телом ее мужа. Нужно взять меч папы, занять место у двери и охранять всех. Теперь только она могла встать между ними и перекованными, бродящими по улицам.

Она понимала, что должна сделать все это.

Но мать была права — Таура не хотела.

Оглядев домашних, девушка сняла с крючка плащ Дарды. Надела его, накинула толстый шерстяной капюшон на мокрые волосы. С натугой подняла меч и положила его на плечо, как лопату. Наклонилась и свободной рукой подняла изящные ножны.

— Что это ты делаешь? — негодующе спросила мать.

Таура ткнула ножнами в ее сторону.

— Иду за сильнейшим, — ответила она.

И вышла навстречу ветру и дождю. И закрыла дверь за собой. Какое-то мгновение она замерла под слабым укрытии карниза. Послушала, как изнутри на дверь с шумом лег запор. Почти сразу, зло и обиженно, закричала Дарда.

Таура вышла в ночь. Отец не успел далеко уйти. Ссутулившиеся плечи и твердый шаг делали его похожим на бродячего медведя, ищущего добычу среди проливного дождя. Решившись, она заткнула пустые ножны за пояс и схватилась двумя руками за рукоять меча. Еще раз все обдумала. Если она убьет отца, простит ли ее мать? Простит ли ее Дарда?

Вряд ли.

Тяжелый обнаженный меч дрожал с каждым шагом.

— Папа! Подожди! Тебе пригодится оружие! — прокричала она в его спину. Он оглянулся, потом молча остановился. Он ждал ее!

Когда она догнала его, он снова пошел вперед.

И она шагнула за ним в темноту.