их, и поклонился лицем до земли». Жена его обратилась в соляной столб. «И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего».
Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
ГЛАВА 35
Анна прокралась меж кустами сиренями, вышла на детскую лужайку. Стремительно темнело, но верхушка каштана еще пылала в последних отблесках. Последняя заря, последняя тайна. Он подошел, положил руки ей на плечи. «Дедушка смотрит!» Рассмеялся нервно, и как стучало сердце его и пробирала дрожь — не от любви — от только что пролитой крови. «Я убил ее». «Ей перерезали горло». И подумалось: теперь эта чудесная лужайка навсегда будет ассоциироваться для нее со смертью. Он лежал в кустах (его труп лежал), а математик захлопнул тяжелую дверцу. Анна подошла к склизкому срубу, отворила, включила электрический фонарик, пахнуло гниловатой свежестью… И тут она безошибочно почувствовала его взгляд, его присутствие, подняла голову: на обветшалом своем балкончике курит умный математик. — Вы же ушли с Юлией, — сказала она в бессильном гневе, почти не повышая голоса, слова гулко разносились в вечереющем воздухе. — Так же ушел, как ты уехала в Москву. — Он кивнул и исчез. «Ну и ладно! — пришла мысль. — Мне одной трудно справиться, а я ему нравлюсь, поможет…» Еле слышная поступь шагов по скошенной траве. — Вчера и сегодня ты искала драгоценности в их саду? — Ну искала, ну и что? — Я тоже подумал про колодец: открытая дверца — как знак? — Вот после этих ваших слов я и вспомнила: Саша тогда вернулся дверцу закрыть, раздался странный звук, вроде чмоканья. — А Сашу заподозрила с самого начала? — Нет, что вы! — Она помолчала. — Запах сандалового дерева. — А, ларец и палец. — И руки Саши — еще до убийства — такой странный, экзотический аромат. — Значит, ты сообразила, а мне голову морочила из-за… — Мне деньги нужны! А он… ничего он не влюбился, он врал! — Да ведь он вправду по ящичкам в секретере принялся шарить, чтоб ожерелье тебе подарить, а напоролся на сандаловый ларец… Ну хорошо, хорошо, я помогу тебе. — За сколько? — За так. У Вышеславских взяла фонарик? — Ага. Сильный концентрированный луч сквозь толщу воды нащупал тускло-алое пятно на дне. — Футляр. Закопать он не успел бы — ты ждала, — а в клумбе белых цветов яркий предмет бросался бы в глаза. — Как он все рассчитал! — Наследственный разум. Помнишь, он сказал учителю: там, на лужайке, разгадка. — Саша хотел достать и сбежать? — В принципе это несложно, колодец неглубок, тыщу лет не чистили… Однако коса подвернулась, блеснуло в траве острие. — Иван Павлович скинул кроссовки, начал стягивать носки. — Сейчас вручу тебе этот соблазн — и катись на все четыре стороны. Снисходительное презрение в его голосе заставило Анну воскликнуть: — Погодите! — Что? — Он встрепенулся. — Его дочка соблазнила или наоборот? — Если исходить из библейского текста (который вдруг полюбил ученый) — она, Джоконда. Потом ужаснулась и захотела умереть. — Умереть? — А почему они все погибли безмолвно — жертвы добровольные. Уж она-то знала своего отца… знала, что с таким огнем играть опасно. — Значит, вся их семья — сумасшедшие? Он ответил странно, туманно: — Старик не читал Новый Завет. — Да может, читал? — Ну, не воспринимай буквально. Может, и читал, да не почитал. Он жил тут в аду… и ушел в ад, и увлек за собой ребенка. Вот ведь парадокс! — Математик усмехнулся. — Отца отпели по-христиански, а сына нельзя. Надо в этом разобраться. — А как? — Ну, для начала изучить Евангелие. Может быть, еще не поздно, как ты думаешь?.. Ладно, хватит об этом. Они все мертвы, а тебе необходим их футлярчик. — Он всмотрелся в ее лицо, на котором совершенно по-детски отражалась душевная борьба. — Да я понимаю, женщины с ума сходят по драгоценностям. Она достала из кармана пышной своей юбочки жемчужное ожерелье и бросила в старый сруб. — Вот как я с ума схожу по драгоценностям! — Порыв безрассудный, но царственный. Надолго ли его хватит… Ведь пожалеешь. — Уже жалею, — отрубила она угрюмо. — Коли так… — Не надо. Это вымороченное имущество. И что вас принесло… Нет, больше меня в вашу тайную Вечеру не заманишь. — Давай отвезу в Москву? — Обойдусь электричкой. Ведь меня уже никто не подстерегает в кустах. И сразу на ум пришла детская сказка: невеста в белом прячется в зарослях, и подстерегает ее чудовище. И «вышел месяц из тумана…» «Месяц — сын луны?» Все умерли, все кончено, однако смерть смотрит из сада, и аленький цветочек — папоротник в крови — будет мучить всю жизнь тайной трансцендентной (тайной конца рая, заката человеческого детства). В прозрачной тьме Иван Павлович поднес руку к лицу, посмотрел на часы и засмеялся: — Ты опоздала. Следующая электричка будет через полтора часа. — Есть в пол-одиннадцатого. Вы тогда соврали. — Ей было обидно и жалко себя до слез. — Ты плачешь? — И Саша врал и врал. Он сказал тихо: — Отблеск сада иль ада, лик прекрасный, а порой ужасный принимает на земле любовь. — Это стихи? — Это я вдруг заговорил стихами, дитя мое.Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.