из какого места летит. А уж потом — и подавно. Как выяснить? Может, исследования в лаборатории что-нибудь дали? Надо сходить, узнать.

Мыслями с бандитами я делиться не стал. Взял допуск-пароль на катер и пошел тихонечко, вроде как к шлюзу, где он швартуется. А сам к Михе по пути забежал, насчет ящика узнать.

Только Михи я там не обнаружил. Вместо себя он какого-то новенького подсунул. И даже не мастера, а помощника. Техника, одним словом. Тот из себя шибко умного корчил — всякими заумными словами мне результаты объяснить решил. Про какое-то необычное распределение атомов углерода внутри решетки железа, что указывает на нестандартную структуру стали, из которой состоят представленные на исследования листы металла.

— И в чем необычность?

— В структурной упорядоченности. Расположение атомов углерода не хаотично, как следовало бы ожидать, а подчинено определенному коду. Нам удалось его расшифровать! — в глазах техника я заметил вспыхнувший огонь обретения знаний, неведомых другим.

Фанатик. С ним надо поосторожнее.

— Я могу узнать результаты расшифровки?

— Конечно! Вы же — заказчик!

Он достал из герметичного ящика пачку листов и подал мне.

— Это что?

— Алгоритм записи информации на биологический носитель и сама запись. Судя по частотным характеристикам, снята с работающего головного мозга. Будете записывать?

— Что записывать?

— Я знаю? Наверно, личные воспоминания. Что же еще? Ведь это ваша память, а не моя.

— А куда можно записать? — поинтересовался я.

Техник смерил меня оценивающим взглядом с ног до головы, решая, действительно ли я такой тупой, каким кажусь, и ответил:

— На мозг, конечно. Живой, — пояснил он для меня. Подумал немного и добавил, — разумного человека.

Озадачил меня он.

— И что — современная техника позволяет делать такие записи?

Техник казался мне всё более подозрительным. Особенно его всезнайство, которое он тут же подтвердил:

— Описание прибора для записи тоже имеется. Сами патентовать будете? Если вам сложно улаживать формальности — только скажите. Всего за пять процентов с оборота я помогу вам всё оформить в кратчайшие сроки.

— Мне бы сначала действующую модель…

Парень расплылся в улыбке:

— Я предвидел ваши желания! Вот она! — он выложил на рабочую поверхность шлем, сплошь покрытый металлическими выростами.

Вот тогда я его и стукнул. По-простому — прямо в лоб. Чтоб меньше думал и не спешил меня останавливать, когда я заберу ящик и все материалы. Потому как именно в них — мое спасение. Ведь чьей может быть запись? Только Марикайнена! Это же его ящик, в конце концов. Запишу его память на новый носитель — он мне всё расскажет, когда очнется.

Кстати, с носителем совсем отлично. Вот он — под ногами лежит, в беспамятстве.

Я взвалил техника на плечо, свободной рукой собрал все материалы, запихнул в ящик, а шлем напялил этому идиоту на голову. Подхватился и чуть ли не бегом направился к шлюзу.

Станцию надо было покинуть как можно быстрее, пока сообщники этого «техника», устранившие Миху, не хватятся своего подельника и не возьмутся за меня всерьез.

Отстыковался без проблем. Ну, почти. Какой-то мусор мне чуть в борт не въехал. Хорошо, ловушка сработала. Идентифицировать этот предмет у компа катера не получилось, и он вывел его мне на экран для субъективного опознания и принятия решения.

Ну, здравствуй.

С экрана на меня смотрело лицо Марикайнена и ехидно подмигивало.

Добралась голова до станции. Везет мне на головы. Особенно старых знакомцев, оставленных в открытом космосе.

Я приказал доставить предмет на борт, обращаясь с особой аккуратностью, хотя, Марикайнену-то без разницы было. Потом развернул катер и ушел в направлении реперной точки. А там задал случайные координаты, чтобы подольше искали, и призадумался. Над планом. Влезать в бандитские разборки не хотелось. Не хотелось и Марикайнена возрождать. Хотелось засесть в самую глубокую шахту и ото всех спрятаться.

Не выйдет. Раз уж попал, надо, хотя бы, свою жизнь сохранить. Да и Марикайнен, поди, не по своей воле прекратил функционирование. Вот мы его и продолжим.

Я внимательно прочитал инструкцию, подключил аппарат, который так и не снял с бессознательного техника, и стал внимательно наблюдать за преображением. Потом мне это надоело. Опять же, маневры в космосе требуют внимания. Поэтому внезапный вопрос из-за спины сильно меня напугал. Так, что я даже вздрогнул и обернулся.

Стоит давешний техник и недоуменно, с характерным выговором Марикайнена, спрашивает:

— Мы уже на шлюпке, да-а-а?

— Не совсем, — промямлил я. Легенду для восставшего из тьмы Марикайнена я не подготовил. Сильно врать не хотелось. Правду говорить — тоже. Но он так на меня нажал, что пришлось всё рассказывать. И про катастрофу, и про желе, и про ящик, и про бандитов. Только про то, как с его телом обошелся, я не стал говорить — ни к чему только что возродившемуся отрицательные эмоции.

Он меня даже похвалил. Сказал, что я буду его представителем. Наладим оборот, а бандитов постепенно со сцены уберем.

Так и вышло. Марикайнен мне даже от щедрот своих желе пожертвовал. Ценная штука. Крайне необходимая для взрывной регенерации и восстановления жизни. Ну, я ей и воспользовался.

Отлично! Оживил я ее. На пьедестал поставил. Смотрю — о былом вспоминаю.

Теперь у меня есть еще одна голова. Говорящая.