Слава столетия

Пророче рогатый

Не знаю, кто ты, пророче рогатый.

Знаю, коликой достоин ты славы.

Феофан Прокопович. «К сочинителю сатир»

Пролог. Прутский лагерь

В турецкую войну 1711 года неудачи преследовали русскую армию с самого начала кампании.

Прежде всего, не удалось помешать переправе турецких войск через Дунай, которые, преодолев это единственное серьезное препятствие для развертывания военных действий, вступили на территорию подвластного Турции Молдавского княжества раньше, чем подошли русские силы.

Уже одним этим турецкая армия оказалась в более выгодном положении.

Русская армия пересекла противоположную молдавскую границу только 27 мая и двинулась навстречу противнику.

Правитель Молдавии господарь Думитру Кантемир еще в апреле заключил с Петром I тайный союз и обязался выставить помощь войском и обеспечить необходимое для русской армии количество продовольствия и фуража.

Во исполнение первого обязательства под Яссами к русским присоединилось шесть тысяч легкой молдавской конницы, вооруженной саблями и луками.

Но второе обязательство оказалось невыполнимым, хотя Кантемир на закупку провианта истратил все свое немалое имение. Молдавия была истощена турецкими поборами, неурожаем, опустошена налетами саранчи, и господарь ни за какую цену не мог купить больше того немногого, что еще оставалось в этой разоренной стране.

Нехватка продовольствия дала себя знать в первые же недели похода. Солдаты голодали. Истощенные и обессиленные лошади ложились и лизали голую землю: саранча в тот год поела даже траву.

Русская армия была вынуждена оставить Яссы и отступить вдоль правого берега Прута к его низовьям. Между тем кавалерия под командой генералов Ренна и Чирикова ушла вперед к Галацу, где, по слухам, в деревнях имелись запасы продовольствия.

9 июля около полудня передовые конные отряды турок настигли русских у деревни Новые Станилешти, обошли их и отрезали путь к дальнейшему отступлению. Сорок тысяч солдат, в основном пехота, с артиллерией, со всем штабом, с главнокомандующим фельдмаршалом Шереметевым, с царской ставкой и самим царем оказались прижаты к реке и окружены на клочке открытой степи площадью в полторы квадратные версты.

Турецкая конница с марша пошла в бой. Но русские, быстро переместив обоз к реке — благо он был невелик, — отбили первую, самую опасную атаку. Русская артиллерия удерживала турок на приличном расстоянии. В это время батальоны ставили рогатки, рыли окопы.

Часам к четырем начали подходить полки и отряды, составлявшие главные силы турецкой армии.

Они двигались со всех сторон.

В ослепительном сиянии белого, раскаленного солнца сверкали пестрые одежды янычар, сверкали их белые колпаки, сверкали сабли. Черно–золотой громадой, неотвратимой, как грозовая туча, вползли по косогору и остановились на возвышенностях грозные батареи. Обтекая холмы, на рысях шла конница, осененная легким разноцветным облачком флажков на поднятых пиках.

Тяжелая поступь пехоты, стремительный топот коней, уверенные выкрики команд, неторопливый бой барабанов, торжествующий грохот литавр заполнили все огромное пространство вокруг, заглушая все другие звуки.

Русский лагерь притих и замолк.

Русских было около сорока тысяч, считая раненых и больных. Турок — двести тысяч.

Со стороны разбитых артиллерией белых мазанок деревни послышались громкие приветственные крики. Потом появилось множество развернутых разноцветных знамен. Это прибыл командующий турецкими войсками великий визирь Баталджи–паша.

Турки не начинали боя. Белое солнце пожелтело, затем покраснело — близился вечер. Рогатки были поставлены, брустверы закончены. Ожидание становилось томительным.

Наконец на другом берегу Прута, до этого безлюдном, тоже показалась турецкая конница. Несколько турецких пушек подъехали и остановились на высоком холме, с которого русский лагерь просматривался, как на ландкарте.

Пушки развернулись и направили дула за реку.

В главном турецком лагере на этом берегу началось движение. Кавалерийские и пехотные части торопливо перестраивались. Потом все замерло, как замирает хищник перед решительным прыжком.

Из–за Прута грянул выстрел.

3а ним загремели выстрелы с других батарей.

Окрестные холмы заволокло черно–белым дымом. В русском лагере кое–где поднялись столбы пыли.

И тогда с холмов ринулась вниз турецкая конница и пехота.

Они двигались лавиной. Казалось, сами огромные холмы движутся на русский лагерь, защищенный лишь тонкой линией невысоких, наскоро откопанных брустверов.

Царь Петр, большой, длинноногий, в старом, измазанном землей и копотью бомбардирском камзоле, размахивая обнаженной шпагой, бежал от царской палатки на переднюю линию.

На постах уже шел бой.

Турецкая конница надеялась легко смести укрепления. Но, встретя сильный отпор, растерялась, в замешательстве остановилась, закружилась на месте. Русские пушки били в упор. Подоспевшие янычары, вывертываясь из–под ног коней, бежали вперед, стреляя из пистолетов. То на одном, то на другом посту завязывалась рукопашная.

Бой утих только к ночи, с поздней темнотой. В русский лагерь туркам прорваться не удалось.

Ночь прошла быстро, зато утро 10 июля тянулось бесконечно. Турки не предпринимали новых атак. Однако их артиллерия била по лагерю почти без промахов.

Положение русских было отчаянное. Но еще гремели русские пушки, и неосторожно приближавшихся к русским постам турок еще встречал ружейный огонь.

Военный совет, происходивший вечером 10 июля возле царской палатки, был немногословен. Генералы и министры хмуро отмалчивались.

— Нам представляется одна возможность — умереть как солдатам, — сказал генерал–поручик Остен.

— Это мы успеем, — отозвался Петр. — Я рассудил предложить визирю мир.

— Паша не такой уж дурак, — усмехнулся фельдмаршал Шереметев.

Война была проиграна. Петру это было ясно, как и его генералам. Но он каким–то непонятным чувством ощущал зыбкую, неверную, но все–таки еще существовавшую грань, которая отделяла его армию от разгрома, и надеялся удержаться на ней.

Два часа назад Петр послал подканцлера Шафирова с трубачом и несколькими офицерами свиты к великому визирю с предложением мира. По времени ему пора бы вернуться, но он все не возвращался. Однако, судя по тому, что турецкая артиллерия замолчала, визирь, видимо, вступил с посланцем в переговоры.

Петр громко и протяжно зевнул.

— Господа генералы, мы сделали все, что в силах человеческих, и заслужили право выспаться, нынешней ночью. Кто