Напрягая канаты, — и царь возопил:

"О, куда ж вы, могилу мою

Обделив, куда ж вы, данаи?"

И волны сшибались в пучине вражды,

Где эллинов мысли двоились.

Одни копьеносцы кричали: "Дадим

Могиле девицу", другие:

"Не надо" — кричали. Меж них

И ложе был вещей вакханки твоей^[13]

120 Почтивший — Атрид Агамемнон.

А против вздымались две ветви младых^[14]

На древе Афины — две речи лились

И волей сливались единой.

Шумели герои, что надо венчать

Могилу свежею кровью;

Что стыдно для ложа Кассандры — копье

Ахилла унизить, шумели.

130 Но чаши весов колебались еще,

Пока сын Лаэрта, чей ум

Затейливей ткани узорной,

Чьи сладкие речи умеют сердца

Мужей уловлять, не вмешался.

И так говорил он, внушая мужам:

"Иль лучшему в сонмах Данайских

Рабыню убить пожалеем?

Смотрите, чтоб мертвый, царице представ

Аида, данайцев не назвал,

Собратий забывших, которых в Аид

Сослала любовь их к Элладе

140 C Троянской равнины".

Сейчас Одиссей, царица, придет…

Детеныша он от сосцов

Твоих оторвет материнских,

Вырвет из старой руки.

Иди к кораблям, иди к алтарям!

Колени Атрида с мольбой

Обняв, призывай ты небесных,

Подземных царей заклинай!..

И если помогут мольбы,

Дочь будет с тобою, Гекуба…

150 Иначе увидеть придется тебе,

Как девичья кровь обагряет

Вершину могилы

И черные реки бегут

С золотых ожерелий.