где-нибудь спокойно.

— Нет, Серега. План «Б». Будем формировать общественный запрос, — говорил Даута. — У меня и деньги есть.

— Деньги… Да за тобой интерпол бегает. Награду назначили. Тебе не высунуться.

— Правильно. Поэтому давай-ка ты нас сложишь в саркофаг лет на пять. А как уляжется, разбудишь.

Лурасеев рассмеялся:

— Ты непрошибаемый, Вовка. Я тебе поражаюсь, — он вздохнул и стал серьезен. — Это ведь ты меня зажег. Вот это всё, что у меня есть — это всё, глядя на тебя. Ты огонь.

Деньги Даута оставил Лурасееву: вдруг что случится в анабиозе. Жалко, если пропадут. Двадцать миллиардов всё-таки. Лурасеев аж посерел, от такой суммы. Очень много.

— А ты думал, почему интерпол за нами бегает? По попке похлопать? Ха-ха. Вот на них и будем формировать общественное мнение. Держи пароли, хранитель.

На следующий день укладывались в саркофаги. Лурас сам укладывал, никому не доверил тайну. В зале прохладно. Стены кафельные, белые. Яркий свет с потолка. Вокруг ящички на колесиках с кнопочками и шлангами, какие-то клавиатуры на подставках, экранчики с бегающими циферками. Всё как игрушечное, пластмассовое, беленькое или оранжевое, веселых расцветок, надутенькое такое, с зализанными уголками. Что-то из угла тихо, успокаивающе пикает. Фрида уже в саркофаге, уже спит, накрытая крышкой. Даута расслабленно лежит в соседнем, в потолок смотрит, пока Лурас ему иглу в вену вводит.

— Не знаю, Вова, — сказал Лурасеев, включив жужжащий аппарат. — Я не уверен.

— В чем не уверен?

— Люди никогда не управляли природой и никогда не будут.

Даута, лежа в саркофаге, улыбнулся:

— По-одному, да — не будут. Но я верю, что люди сильны. Сильны вместе. Люди — это не креветки.

— А по-моему — креветки, — угрюмо сказал Лурас. — Ладно, спокойных снов.

И он включил второй жужжащий аппарат.