- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »
воскресенье собирались идти смотреть, как взрывают гранит в карьере. Но все-таки Степка зря сказал про спутника. Анна Наумовна покачала головой и ушла.
— Она еще у меня дождется! — сказал Степка.
— Не хвались, Степка, ничего ты ей не можешь сделать.
— Да нет, не Анна Наумовна, а Нинка…
— Ты же в нее влюбился!
— Я ее уже два часа ненавижу, — сказал Степка.
Пока мы шли домой, я все время думал, как объяснить Степке, что он зря сказал про спутника. А Степка уже про это забыл. Он такой: если сам забыл, то думает, что и другие быстро забывают.
* * *
В воскресенье утром мы со Степкой отправились в школу. Мне хоть не нужно было, но я пошел — все равно дома делать нечего. До нашей школы, если бегом по дороге, всего пять минут. Но Степка уговорил меня идти лесом к Мраморному озеру, потом повернуть к железной дороге, а потом уже — в школу. Он сказал, что на свежем воздухе у него лучше работает голова и он хочет все повторить вслух. В лесу было много снега. Мы набрали полные валенки, пока выбрались на тропку. Конечно, Степка повторять ничего не стал. Он шел впереди и все время старался незаметно тряхнуть ветку, чтобы меня обсыпало снегом. Потом стал петь песню, которую слышал по радио: «Кольцо души-девицы я в море уронил…» Кроме этой строчки, он ничего не помнил, но ему очень нравились слова «души-девицы». Дойдя до этих слов, он всегда начинал смеяться. Я сказал ему, чтобы он хоть немного повторил. Но когда Степка поет про девицу, с ним разговаривать невозможно. Лишь один раз он остановился, задрал голову и сказал: — Эх, атмосфера какая синяя!.. Почему, Мишка? Вышли мы на Мраморное озеро. Там у лунки сидел человек с удочкой. К нам, на Карельский перешеек, каждое воскресенье приезжают из города, но мы никогда не видели, чтобы ловили на Мраморном. Там и летом нет ничего, кроме раков. — Клюет? — спросил Степка. Человек этот очень обрадовался, когда Степка его спросил. Наверное, ему надоело сидеть одному. — Все утро клевало, — сказал он и похлопал по рюкзаку, — килограмма три поймал. Да все мелочь. А сейчас не клюет, как обрезало. Нам было смешно. Мы-то знали, что в Мраморном нет ни рыбешки. Там вода гнилая. Но Степка тут же сказал, что в озере водятся зеркальные карпы. — Нет, карпа я ни одного не поймал, — вздохнул человек, — все окуни. Мы ушли, а он остался ловить зеркальных карпов. Мы ничего ему не сказали. Рыбаки, они все ненормальные, все равно он просидит до самого вечера. По крайней мере, хоть будет думать, что может поймать рыбину, и от этого ему станет веселее сидеть. Только мы со Степкой вошли в лес, как услышали совсем рядом выстрел. Потом кто-то крикнул: — Держи, держи! Уйдет! — Чего они его, руками ловят, что ли? — сказал Степка. Он думал — заяц. Вдруг справа от нас затрещали кусты и выбежал лось. Увидел нас и — в сторону. Мы сами испугались не меньше его. Глаза у него дикие! Видно, злой был или это от страху… И тут наперерез лосю из кустов выскочили двое таких… Ну, вроде дачников — в бурках. И ругаются, как пьяные. Лось прыгнул через куст. Легко; легко прыгнул, — чуть ногами шевельнул. Мне даже показалось, что он на землю не опустится, а так и улетит. Дачники в него сразу из двух ружей — баб-бах! Лось упал на землю, присел на задние ноги. Потом повалился рогами в снег. А сам еще дышит, и у него под брюхом снег красный. Дачники закричали: — Сергей Сергеевич, идите сюда! Готов! Видим, по кустам еще один ломится. Ветки раздвигает и тоже ругается. Вылез на поляну. — Где он? А-а, вот он, голубок! Не стреляйте! Я сам добью. Наставил ружье и выстрелил два раза прямо в упор. Лось голову запрокинул, дернулся и затих. Тогда этот, Сергей Сергеевич, скомандовал: — Встаньте поближе, я вас увековечу. Дачники подошли к лосю, поставили ему ноги на спину и ружья взяли наперевес, как часовые. А он достал из-за пазухи фотоаппарат и щелкает. Потом сказал: — Теперь меня давайте. Я стою, а мне лося жалко, ну прямо, как человека. У нас их много развелось, — к самым домам подходили. Мы со Степкой для них в магазине соль покупали, они соль любят. Степка тянет за рукав: «Идем поближе, посмотрим» — а я не хочу идти, потому что боюсь на лося смотреть. Но Степка настоял. Мы подошли и говорим: «Здравствуйте!» — Здравствуйте, если не шутите, — говорит Сергей Сергеевич, — Вам что нужно? — Мы — посмотреть, — говорит Степка. — Вы что, одни? Или еще с вами есть кто-нибудь? — Одни. У вас «зауэр три кольца»? — Нет, у меня «ижевка», — отвечает Сергей Сергеевич, а сам озирается и ногой притоптывает. Я взглянул на лося и отвернулся, чтобы мне его еще больше жалко не стало. Глаза у него открытые, а в них все отражается: деревья, облака и даже я — только все очень маленькое. — Ну и ладненько, — говорит Сергей Сергеевич, — поглядели, а теперь шагайте. — Почему? — спрашивает Степка. — Вам лесу жалко? — Тебе еще объяснять! Ну, шагай, не порть атмосферу! Как он сказал про атмосферу, у Степки даже глаза стали круглые. — А ваше какое дело! — Брысь! — говорит Сергей Сергеевич, а сам все озирается. Степка отошел немного и вдруг кричит: — А разрешение у вас есть, чтобы лося убить? Тут они все трое затоптались на месте, а один дачник говорит: — Пойдемте, Сергей Сергеевич, ну его к черту… А Степка орет: — Покажи разрешение! Покажи, а то отца позову! Сергей Сергеевич — к нему. Степка отпрыгнул в сторону и опять: — Нет разрешения? Да? Па-а-па! Иди сюда-а-а! Они как услышали про папу, — ружья под мышки и заторопились. Мы тогда совсем догадались, что никакого разрешения у них нет. Они просто браконьеры и жулики. Степка подскочил ко мне и шепчет: — Мишка, пойдем за ними! — А что мы сделаем? Нам одним не справиться. — Куда-нибудь они придут, не будут в лесу ночевать. Позовем людей и задержим. Они ведь жулики! Дачники вышли на тропу. Идут и на нас оглядываются. Степка шагает сзади метров на пятьдесят и орет во всю глотку: — «Самовольный отстрел лося карается принудительными работами сроком на один год или штрафом пятьсот рублей!» У Степки отец — егерь. Дома у них висят плакаты с правилами охоты. Степка их наизусть выучил. Кончилось про охоту, он заорал про рыболовство: — «Воспрещается ставить переметы более чем на пятьдесят крючков, а также…» Я смотрю, дачники чуть не бегом побежали. Меня смех разбирает: такие здоровые, а от нас удирают. Но когда Степка стал орать про переметы, Сергей Сергеевич не выдержал. Повернул обратно и — за Степкой. Степка — назад, а я растерялся и стою. Он несется прямо на меня; лицо у него красное, и топает,- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »