лейтенант! Капитан второго ранга. На Дальнем Востоке командует он…

Агеев предупреждающе поднял руку.

- Точка. Значит, жив-здоров капитан второго ранга. А чем он командует - будем держать про себя.

- А я… - начал было Фролов и осекся. Хотел было рассказать о новой своей работе, но пусть боцман поинтересуется сам. «Все такой же Сергей Никитич, - думал Фролов без обиды, - любит одернуть человека в мирное, как и в военное время. Так и отбрил. Ладно, сердиться на него не могу. Но пусть сам поинтересуется, где и что я сейчас».

Но боцман не интересовался, молча вышагивал рядом.

- А вы-то сами где теперь, Сергей Никитич?

- Так, на одном объекте, - сказал боцман неопределенно. - Воинская часть пять тысяч двести четыре… В общем, видеться будем часто. - Он с легкой улыбкой взглянул на Фролова. - В матросском парке здесь ты еще не бывал? Побывай обязательно. Соловьев здесь - до страсти. Заслушаешься, как поют. Думка приходит: не без того что из курских краев их сюда перевезли - балтийцам в подарок.

Фролов молчал, сбитый с толку внезапной переменой разговора. Мичман улыбнулся по-прежнему - одними глазами.

- На ледоколе служишь давно?

- Как демобилизовался… Года еще не будет, - начал было Фролов и замолчал удивленно. - Да вы откуда знаете про ледокол? Ничего я вам не сообщал.

- Догадка тут небольшая, - удовлетворенно усмехнулся Агеев. - Вот он, «Прончищев», дымит у стенки, недавно ошвартовался. А ты весь - хоть и в штатском, а свежей морской просолки. От тебя еще волной открытого моря пахнет. И потом… - он деликатно замолчал.

- Да уж говорите, Сергей Никитич, говорите!

- Костюмчик на тебе, извини, с виду высший сорт, а на деле - дерьмо в целлофане. Такие костюмы только за границей морякам дальнего плавания умеют сбывать. Ясно?

- Ясно вижу! - сказал восхищенно Фролов. Нет, он не мог обижаться на Агеева! - Все как по нотам прочитали. Костюмчик, верно, не наше «метро», его мне в Финляндии сосватали, когда мы там на ремонте стояли… Ну, товарищ мичман, жалко, времени больше нет, хочу по городу подрейфовать. Значит, говорите, будем встречаться?

- Значит, будем, - потряс его руку Агеев. - Идите, развлекайтесь.

Фролов хотел сказать еще что-то, но мичман уже шагал к порту.

- Сергей Никитич! - окликнул Фролов.

Агеев обернулся. Солнце, скрывавшееся за домами, светило ему в спину, ясными контурами обрисовывало высокий, устойчивый силуэт.

- А вы говорите - не нужно было вам по той линии идти… С проницательностью вашей… Ну ладно, ладно, не хмурьтесь… Вас да капитана Людова - весь флот прирожденными разведчиками считал. С капитаном-то не встречаетесь больше?

- После Дня Победы не встречался, - задумчиво произнес Агеев. - Думаю, скорей всего демобилизовался капитан. Часто он нам говорил: я, дескать, научный работник, лишь окончится война - засяду снова в своем институте. Книжку он по философии писал, война ему помешала. И наружность, помнишь, у него не очень боевая - щуплый, в очках, - с нежностью улыбнулся мичман.

- Щуплый, щуплый, - тоже заулыбался Фролов, - а помню, рассказывали вы, как он с разведчиками в тыл к фашистам ходил, не раз и не два. Своими руками взорвал завод у Чайкина Клюва.

- Я тебе говорил - на войне каждый русский человек воином был! А капитан Людов, старый партиец, нам пример подавал. Был комиссаром разведчиков, а как погиб командир в операции у Западной Лицы, пришлось ему командование отрядом принять. Так до конца войны нашим командиром капитан Людов и остался… Ладно, о прошлом вспоминать - дотемна простоять можно!

Он решительно протянул руку Фролову. Тот снова ответил долгим пожатием.

- Хочу еще разок сказать вам, Сергей Никитич, - очень я рад, что вас встретил!

- И я рад, друг, - с большой теплотой сказал мичман. - Только вот, еще раз скажу - лишнего не болтай. В городе всякий народ есть. То ли с девушками, то ли с кем из вольных - о корабельных делах, о том, куда скоро пойдете, - молчок. О бдительности помни.

Приложил руку к фуражке, зашагал в сторону порта своей быстрой и мягкой походкой.

Он шел и хмурился и улыбался одновременно, перебирая в памяти разговор с Фроловым. Прежние воспоминания нахлынули на него. Сопки, разведчики, боевая, полная приключений жизнь. Нет, он не жалел об этих, канувших в прошлое днях.

Куда дороже сегодняшняя морская работа. Счастливый труд отвоеван в боях. Приятно сознавать, что ты, моряк военного флота, стоишь на страже этого мирного труда, сам трудишься для процветания великой морокой державы.

Душу радуют высокие нарядные корабли на рейдах и у широких бревенчатых стенок. Стройный рангоут, лес окруженных легкими фалами мачт. Запах дыма и мазута плывет от палуб и труб, запах свежей рыбы - от широких влажных рыбачьих сетей, растянутых на пристанях и над бортами для сушки.

Хорошо выйти на верхнюю палубу ночью, когда весь рейд заполнен колыханием белых якорных и разноцветных отличительных огней, трепещущих в чернолаковой зыби. Пробежать по палубе утром, когда над морской прохладой всплывает неяркое еще солнце, слышатся приглушенные расстоянием слова команд, перекличка рыбаков и грузчиков у кораблей, уходящих в дальние рейсы.

Высокие, кренящиеся от быстрого хода парусники и грузные, закопченные буксиры движутся среди могучих боевых кораблей - готовых к выходу в море красавцев.

И когда тяжелые волны начинают с размаху бить в борт и ветер брызжет в лицо освежающей пеной, так приятно выбраться из жаркого кубрика на омытый океанскими волнами шкафут…

Вот и сейчас надвигаются - поход через два океана, новые страны и люди, жизнь в открытом море, любезная сердцу советского моряка. Велика гордость представителя необъятной морской державы!

Мичман вышел к линии обнесенных высокой оградой бассейнов - водяных излучин, глубоко вдавшихся в сушу. На глади этих излучин зыбко отражались борта и трубы кораблей. Дальше вздымалась тускнеющая синева рейда.

Он свернул в раскрытые ворота. Мимо моряка-часового, проверившего его пропуск, вышел на стенку, зашагал вдоль корабельных бортов, между ящиков и тюков, приготовленных к погрузке.

По краю стенки прохаживался средних лет офицер в белом кителе, с кортиком у бедра. Офицер был тучен и высок, длинная пушистая борода падала на выпуклую грудь. Все на нем переливалось и блестело: золотые погоны на плечах, отделка кортика, начищенные, как зеркало, ботинки. Под лаковым козырьком фуражки, окаймленным орнаментом из бронзовых листьев, круглились выпуклые, добродушные глаза.

- На док, мичман? - взглянул на Агеева начальник экспедиции Сливин.

- Так точно, товарищ капитан первого ранга.

- Сейчас подойдет мой катер… Сегодня переношу свой флаг на