спорить, то завтра… Кто знает, что будет завтра! Они не любят меня, — думала Елизавета Максимовна. — Но это не имеет значения. Я выполняю свой долг, и нужно быть твердой».

Мысль о том, что она всегда была решительна и справедлива, наполнила гордостью душу Елизаветы Максимовны. Прошедшие годы казались ей подвигом, который никогда и никто не оценит. Это было немного грустно, но во всякой грусти есть что-то приятное. Вспоминая о своей жизни, человек всегда становится немного добрее, и сейчас Елизавета Максимовна, пожалуй, могла бы простить Костю.

—  Если ты, Шмель, дашь мне честное слово…

—  Я не дам слова.

—  Тогда, Шмель, кончено.

Елизавета Максимовна повернулась и медленно пошла прочь.

А из кабинета завуча, навстречу ей, вышла Лина Львовна. Они встретились на середине коридора, и Лина Львовна посторонилась, пожалуй, слишком поспешно.

«Вот Лине я сумела внушить уважение, — подумала Елизавета Максимовна. — Это уже на всю жизнь». И внезапно, повинуясь какому-то неожиданному для нее порыву, быть может все еще продолжая спор с учеником Шмелем, она спросила:

—  Линочка, скажи мне… Вот ты у меня училась… Как относился ко мне твой класс?

Лина Львовна широко открыла глаза: не в обычае Елизаветы Максимовны было задавать такие вопросы.

—  Только говори честно.

—  Мы… к вам?

—  Ну, ну, смелее.

—  Мы вас боялись, — тихо сказала Лина Львовна. — Мы всегда вас боялись.

И теперь уже Лине Львовне показалось, что за ее спиной стоит человек, на которого смотрит Елизавета Максимовна.

—  Мне нужно идти, — еще тише сказала Лина Львовна.

—  Иди.

Елизавета Максимовна твердым шагом подошла к двери с сине-белой табличкой и взялась за ручку.

Только теперь Лина Львовна увидела Костю.

—  Что же ты не идешь в класс?

—  А меня исключили? — спросил Костя.

—  Пока нет.

—  А на льдину она все равно напишет, — уныло сказал Костя.

—  Не «она», а Елизавета Максимовна.

—  Ну да, Елизавета Максимовна…

—  Не напишет, — сказала Лина Львовна. — Я тебе обещаю. Если, конечно, ты еще чего-нибудь не выкинешь.

—  Правда? — спросил Костя.

—  Правда, — ответила Лина Львовна.

—  Тогда я вам про ПеЗе расскажу. Вы ведь про ПеЗе еще не знаете.

—  Знаю, — сказала Лина Львовна. — Мне уже рассказали. По секрету. Очень вы хорошо придумали.

—  Кто рассказал? Орловская?

—  Так ведь по секрету же, Костя.

—  Конечно, Орловская! — возмутился Костя. — Ну, она еще у меня получит!

—  А обещание? — спросила Лина Львовна.

—  А она не сейчас получит. Летом. Когда в седьмой класс перейдем. А я вам тогда про школу расскажу! Вы знаете, в нашей школе Петр Первый учился, царь. Все ребята говорят.

—  Ты забыл, Костя, что я тоже здесь училась. Я это давно знаю. Только не понимаю, как он мог здесь учиться. Ведь он построил наш город, когда уже был взрослым.

Но Костю сбить не так просто.

—  А он сначала построил, а потом стал учиться. Тогда все цари неграмотные были. Они только по-немецки читать умели.

И Костя убежал, не дожидаясь ответа. Последнее слово осталось за ним, а это всегда приятно. Особенно если говоришь с человеком, который понимает шутку.

Про Стасика

Когда меня вызвали к Вере Аркадьевне, я здорово напугался. Я думал, меня вообще исключат. А меня не исключили. За что меня исключать? Я же ничего такого не сделал. У меня просто характер нетерпеливый. Если за это исключать, так, может, в школе одни первоклассники останутся. Они как раз терпеливые. А я вот никак не могу терпеть. Когда нам станки привезли новые, я прямо с урока хотел бежать. И все ребята хотели. Нам было в окно видно, как их выгружали. Я даже Владимиру Ивановичу сказал:

—  Владимир Иванович, отпустите нас. Мы, честное слово, все дома выучим.

—  Хорошо, — сказал Владимир Иванович, — я вас отпущу за пять минут до конца. Только не шуметь. Идти на цыпочках.

Я говорю:

—  Владимир Иванович, это же мы на завод ходили. Помните, вы нам советовали подумать? Мы думали… Отпустите хоть за десять минут.

—  Ладно. Отпущу за десять.

—  Владимир Иванович, а может быть, за пятнадцать?

Владимир Иванович засмеялся и сказал:

—  Торговаться мы не будем. Отпущу за десять. Только за вычетом тех минут, которые мы с тобой проговорили.

Я сказал:

—  Владимир Иванович, ведь это я от нетерпения.

А он говорит:

—  Девять.

Ребята повернулись ко мне и зашикали. И я больше ничего говорить не стал. Я знаю, что Владимир Иванович всегда выполняет обещание.

Только мы зря торопились. Владимир Иванович отпустил нас за девять минут, и мы очень тихо спустились на первый этаж. Нам хотелось первыми посмотреть на станки. Но мастерская была заперта. Алексей Иванович уехал на завод получать еще какие-то станки и панели. Мы решили, что первыми его встретим. Следующий урок у нас как раз был Алексея Ивановича. И мы пошли его встречать к воротам. Мы постояли немножко, и началась перемена. И тут во двор выбежал шестой «Б». Они подошли к воротам и стоят.

Мы говорим:

—  Вы чего тут стоите?

А они говорят:

—  Просто так. Погода хорошая. А вы чего стоите?

Я говорю:

—  У нас голова болит. Мы подышать вышли.

А Стасик Лоскутов спрашивает:

—  У вас на всех одна голова, что ли?

Я говорю:

—  У нас голов сколько угодно. Можем одолжить, если хотите. Берите вон Вовкину, у него футбольная.

Вовка мне говорит:

—  Сам дурак!

А Стасик думал, что Вовка ему сказал. Он скатал снежок и запустил в Дутова. А мне стало обидно, что он в Дутова запустил. Все-таки Вовка из нашего класса. За своих всегда надо заступаться. И я тоже залепил снежком в Стасика. И тогда все стали бросаться снегом. Ребята перемешались и начали бегать по двору друг за другом. Но я не за всеми бегал. Я Стасика искал. Он у них самый главный. Я догнал его на волейбольной площадке, и мы стали бороться. Мы прямо на снегу боролись. У меня даже в уши снег набрался. Но у него еще больше набралось. У него все лицо в снегу было и за шиворотом тоже.

Мы долго боролись. Я уже почти совсем его поборол, но только вдруг устал. Борюсь, а мне уже бороться не хочется. Я его отпустил и сел. И он тоже сел. Я говорю:

—  Ну, будешь еще?

А он говорит:

—  А ты будешь?

Я говорю:

—  Иди сюда.

—  Иди ты сюда.

А чего идти, если мы рядом сидим. Просто устали очень. Вдруг Стасик говорит:

—  Костя, а я знаю, что такое ПеЗе.

Я говорю:

—  Лично ты?

Он говорит:

—  Это пионерский завод.

А я отвечаю:

—  «В лесу родилась елочка».

Он спрашивает:

—  Думаешь, ты один там будешь работать? Мы все будем.

А я отвечаю:

—  Спасибо, я уже