Мечи Марса (сборник)

Ли Брэкетт Танцовщица с Ганимеда

Бродяга

По дороге на улицу Игроков Тони Хара заглянул на рынок. Кислое вино плескалось в его желудке, карманы были пусты, и он никуда не спешил.

Багровое пламя факелов, вечно горевших под темным небом, слегка дрожало от ветра. Хара лениво посмотрел на занимавший половину неба Юпитер, на сиявшую рядом с ним большую желтую звезду — Солнце, и не спеша направился к площади, а следом за ним, словно тень, метнулся Ток — лесной житель с глазами лемура.

Они вышли на площадь и Ток, внезапно вытянув лапку, схватил своего хозяина за рукав.

— Господин! Подожди!

Хара удивленно обернулся и попытался было возразить, но так ничего и не сказал. Ему помешал взгляд Тока. Пустой и странный — полный видимого страха.

Абориген замер — неподвижная тень между факелами. Ноздри его трепетали, и этот трепет постепенно перешел на все его тонкое тело, как будто с каждым вздохом он впитывал ужас.

— Господин! — выдохнул он, — там зло… зло и смерть.

Но Хара не видел ничего особенного, кроме привычной толпы — людей без земли и закона, забытых и никому не нужных теперь обломков Внутренних Миров. Единственное, что было здесь необычным, так это музыка. Барабан, флейта и двойная арфа, исполняющие грубую, варварскую, но бодрящую кровь мелодию.

В это время Ток закричал:

— Уходи! Вернись обратно, господин! Ветер полон смерти!

Его соплеменники уже бежали с площади, один из них простонал на ходу.

— Демоны. Демоны с сумрачными глазами.

— Беги! Беги, господин, — прошептал Ток и столько ужаса было в его словах, что Хара едва не бросился прочь, но на секунду задумался и рассмеялся.

— В чем дело, Ток, — спросил он на простом языке аборигенов, — Я не вижу здесь демонов.

— Они там, умоляю тебя, господин…

— Знаешь, — мрачно сказал Хара, подбрасывая на ладони пару монет. — Либо я выиграю деньги, либо ты украдешь для нас что-нибудь съестное. Беги, если хочешь.

Он похлопал Тока по плечу и вышел на площадь.

Затем увидел танцовщицу — малиновый вихрь на грязной мостовой, порхающую под звуки флейты, барабана и арфы, на которых играли трое мужчин. Судя по орнаменту на ее разорванном платье, это была бродяжка, нечто вроде межпланетной цыганки.

Кое-кто из них уже бывал на базаре, но эту девушку Хара видел впервые. Ни один мужчина не смог бы ее забыть.

Полуголая, она танцевала при свете факелов, и у нее были золотисто-рыжие волосы, лицо улыбающегося ангела и черные глаза.

И эти темные, глубокие глаза не улыбались и не имели ничего общего с гибкой веселостью тела: они были печальны и в них горел такой гневный огонь, что Хара подумал, что никогда еще не видел так много горькой ярости в глазах человека.

Он продвигался все ближе, пока не оказался у самого круга, освобожденного для танцовщицы, так близко, что ее длинная грива едва не хлестнула его, а девушка внезапно замерла перед ним и, подняв руки над головой, взглянула на этого смуглого, мускулистого землянина и взгляд ее был полон ненависти…

Хара почувствовал в этом что-то личное, живое, алчное и уже хотел было заговорить, но она исчезла, увлекаемая дьявольской музыкой.

Тогда он замер в ожидании, охваченный внезапным колдовством, разбить которое не было никакого желания, как неожиданно раздалось рычание, и он увидел у своих ног маленькую коричневую дворняжку.

Дворняжка задрала к небу морду и завыла.

Этот дикий протяжный стон был подхвачен другой собакой и, наконец, уже вся площадь гудела от него. Он разносился по извилистым улочкам и темным проходам Кумара — отчаянный и полный ужаса.

Колена Хары коснулось костлявое тело, и он увидел, что уже вся площадь полна собак.

Дворняжка зарычала и прыгнула на грудь девушки.

Братья

Девушка двигалась также быстро, как и собака, и на лету поймала маленькое нервное тело. Затем молниеносно выпрямилась, сжимая обезумевшее, визжащее животное и глаза ее стали узкими щелочками ледяного огня, абсолютно черными и безжалостными.

Она бросила собаку прямо в морду борзой, прыгнувшей с другой стороны, и они, яростно рыча, покатились по мостовой.

Собаки и люди смешались. Что-то сделало животных безумными, и они рвали все, что встречалось у них на пути. По мостовой текла кровь, под светом факелов засверкало оружие, яростные крики разносились в обжигающем ветре.

Сражались только люди и собаки. Аборигены бежали.

Хара увидел, что танцовщица спешит к нему и рукояткой пистолета ударил по голове преследовавшую ее собаку с длинной мордой.

Толпа понесла его. Хара споткнулся и увидел под ногами алые лохмотья и белое платье девушки. Он склонился над ней, и уже через секунду она стояла рядом.

Тогда Хара улыбнулся, схватил девушку и позволил толпе нести их.

А девушка, вытащив из своих лохмотьев небольшой острый нож, стала со смехом орудовать им.

— Конечно, хорошо, что она такая храбрая, — отчаянно работая кулаками, подумал Хара, — но ей не следовало бы так веселиться.

Потом увидел переулок и бросился туда.

Дома здесь стояли как попало, и вскоре он заметил нишу, где когда-то была лавочка или мастерская и, забившись в нее, поставил девушку сзади себя, а сам стал напряженно следить за толпой, проносящейся в нескольких сантиметрах от них.

— Почему ты так смотрела на меня? — хрипло спросил он. — Ты знаешь, кто я, или вообще ненавидишь мужчин?

— Ты спас меня только для того, чтобы спросить это?

Она прекрасно, без малейшего акцента, говорила по-английски и голос ее был так же красив, как и тело — чистый и нежный.

— Может быть.

— Прекрасно. Я ненавижу мужчин и женщин. Особенно женщин.

Она сказала это очень естественно, а Хара, вдруг почувствовал себя неуютно, зная, что в любую минуту может получить удар ножом. Резко повернувшись, он схватил ее за руку.

Девушка позволила забрать нож и улыбнулась.

— Страх, — тихо сказала она, — всегда страх.

— Но ты не боишься.

— Нет. — Она посмотрела на дорогу. — Толпа немного поредела. Я должна идти искать братьев.

Крупная дворняга вытянула морду и зарычала.

Хара дал ей пинка — собака отступила, уставившись на девушку горящими глазами.

— Стоит ли тебе идти? Похоже, что собаки не любят тебя.

— На мне нет ни одной царапины! — со смехом возразила она. — А посмотри-ка на себя.

Вся его одежда была в лохмотьях, из многочисленных ран сочилась кровь.

— С чего