Натан Темень «Место, где земля закругляется»

Глава 1

Рыба виновна, что глотает крючок, ведь это — чужая собственность.

Станислав Ежи Лец

Чёрная птица чистила клюв о бушприт. Корабль поскрипывал оснасткой, медленно танцуя на тягучих волнах. Невидимая во тьме мачта с марсовым гнездом наверху описывала плавные круги вслед движению корпуса.

Игорь лежал у штурвала и смотрел на птицу. Чёрный силуэт на фоне чернильного неба, похожий на ожившее оригами. Звякнула стальная цепь, прикованный к мачте человек повернулся на другой бок.

Над горизонтом висела огромная звезда. Нижняя часть её похожего на медный диск тела тонула в чернильном море. Огненный полукруг у горизонта перечёркивали несколько крестов — корабли пиратского флота.

Птица последний раз черкнула клювом о бушприт, переступила когтистыми лапами, хрипло каркнула и взмыла в небо. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть, как её изломанный силуэт пересекает кресты корабельных мачт. Он вспоминал…

* * *

— Купи хлеба! — крикнула Марина.

Игорь хлопнул дверью. Теперь малец Никита проснётся, и по возвращении будет новый скандал. Неизбежный, привычный уже скандал. Игорь вспомнил Юльку, её смешные кудряшки за ушами — нежными маленькими ушками — и незлобивый нрав. Где теперь Юлька… А он, как дурак, повёлся на эффектную Марину. Её декольте до пупа и гладкий животик, который она в решающий момент загадочно погладила и сообщила о внезапной беременности.

Игорь был тогда ещё честный человек, и женился. И потом у него не было сомнений, пока однажды, через полгода после рождения Никиты он вдруг не увидел в улыбке сына глаза Валерки. Валерки Никишина из их группы, что учился в своё время на деньги папаши-бизнесмена. Теперь они иногда виделись в спортзале и на совещаниях, и дежурно пожимали руки друг другу.

Что-то оборвалось тогда в Игоре, и на Маринку он теперь смотрел с холодной брезгливостью. Если бы не общая квартира, совместный бизнес — маленький, но свой, потом и кровью… Что говорить.

Ночное небо подмигнуло ему парой колючих звёзд. Круглосуточный магазин с торца соседней многоэтажки тускло светил заляпанным рекламой стеклом. Усталая продавщица бросила на прилавок такой же усталый батон в целлофановом пакете и пачку сигарет.

Он постоял у магазина, глядя на звёзды. Вытянул из пачки одну сигарету, щёлкнул зажигалкой. Домой идти не хотелось. Там ждала хлеб Марина. Игорь затянулся глубже, чем хотел, и закашлялся. Если лечить простуду, проходит за семь дней. Не лечить — за неделю.

За кашлем он не сразу услышал визг тормозов. Большая тёмная машина лихо развернулась и встала поперёк дороги. Сразу же ей в блестящий бок въехала другая, расписанная под хохлому. Пёстрая дверца распахнулась, на тротуар вывалился водитель.

Игорь вжался спиной в стену — машина едва не проехала ему по носкам ботинок. Возле разбитой тачки поднялся крик. Кого-то уже били. Игорь принялся отходить вбок, двигаясь вдоль стены, чтобы поскорее убраться подальше от эпицентра. Распахнулась задняя дверца, кто-то высунулся наружу, стукнул тяжёлыми ботинками о тротуар. Дорогу к отступлению загородила туша амбала выше Игоря на голову. В лицо ему пахнуло густой смесью дорогой выпивки и ещё чем-то сладким, приторно-душным. Он попытался поднырнуть под локоть амбалу, целясь в узкий просвет у стены, одновременно отбросив его толчком в бедро. Бесполезно — здоровяк даже не покачнулся. С таким же успехом можно было толкать гранитный памятник.

— Куда! — огромная пятерня впечаталась в подбородок, толкнула, ударила затылком о стену.

Сбоку выскочил водитель тёмной машины, сквозь искры в глазах Игорь успел увидеть его окровавленное лицо. Услышал истошный визг. Ощутил сильный, тупой удар в бок, и сразу — пронзительную боль. Уже лёжа в пыли асфальта, принял последний удар в висок тяжёлым ботинком. Вспышка ослепительного света, и Игорь провалился туда, где нет батонов в помятом целлофане, погасшей сигареты и Марины.

* * *

Кто-то хлопал ему по лицу. Он открыл глаза. Над ним плавали несколько забавно перевёрнутых лиц. Все они смотрели на него с разной степенью тревоги.

— За убийство пеня полагается, добрый господин, — одно из лиц, полное, бородатое, зашевелило сизыми губами. — Парень молодой, сколько бы ещё наработал, а ты его кружкой по голове. Видно же, что дурак, что ж теперь, убивать его?

— Он мне на ногу наступил, облил пивом, — резкий голос, второе лицо, худое, с торчащим по-птичьи носом. — Тупая прислуга. Ты хозяин, ты отвечаешь.

— Да живой он, смотрите, глазами хлопает, — третье лицо, женское, беспокойно кривило полные красные губы. — Живой, слава богам!

Ему дали пинка. Он поднялся на ноги. Ноги дрожали.

Он взглянул вокруг и покачнулся. Не было уже никакого ночного города, круглосуточного магазина и звёздного неба.

Зал с низким потолком — судя по всему, это была какая-то убогая забегаловка — скудно освещала люстра в виде тележного колеса. Люстра под старину, явный антиквариат. Поверху колеса вместо лампочек натыканы свечи в мутных стеклянных стаканах. Потолок будто расписан художником-готом: сплошь разводы то ли копоти то ли сажи, не разберёшь. Скудно освещённый зал занят грубо сработанными столами, на столах стоят пивные кружки. Столы блестят, но не от чистоты, а от пролитого пива. Кружки сжимают в руках, прикладывают к жадно разинутым ртам разновозрастные мужики, одетые как массовка к историческому фильму. Они попеременно пьют, разговаривают, рыгают, сплёвывают на пол.

Пол покрыт густым слоем опилок, в которых щедро насыпан мусор. Очень натуральный мусор. Санитарная инспекция явно обходит эту рыгаловку стороной.

Игорь в изумлении перевёл взгляд на себя. Тело было не его. Оно стало больше. Крупнее. Он увидел свои ноги — большие ступни в грубых башмаках. Рубашка из чего-то вроде мешковины болталась над линялыми штанами с прорехой на коленке. Руки его, с крупными кистями, поросшими светлым волосом, вяло свисали по бокам и заметно дрожали.

Руки тоже были не его, незнакомые, непривычные. Всё тело было не его, оно не желало слушаться, что-то в нём сопротивлялось, не давало даже повернуться как следует. Игорь усилием воли подавил беспорядочное дрожание и нараставшую панику. Покачался, но кое-как устоял на ногах. В районе виска пульсировала боль — судя по всему, там нарастала здоровенная шишка. Ну да, ему же дали по голове пивной кружкой…

Но раздумывать над чудесным превращением Игорю не дали. Едва дождавшись, пока он примет вертикальное