меня есть -- это всё, глядя на тебя. Ты огонь.

Деньги Даута оставил Лурасееву: вдруг что случится в анабиозе. Жалко, если пропадут. Двадцать миллиардов всё-таки. Лурасеев аж посерел, от такой суммы. Очень много.

- А ты думал, почему интерпол за нами бегает? По попке похлопать? Ха-ха. Вот на них и будем формировать общественное мнение. Держи пароли, хранитель.

На следующий день укладывались в саркофаги. Лурас сам укладывал, никому не доверил тайну. В зале прохладно. Стены кафельные, белые. Яркий свет с потолка. Вокруг ящички на колесиках с кнопочками и шлангами, какие-то клавиатуры на подставках, экранчики с бегающими циферками. Всё как игрушечное, пластмассовое, беленькое или оранжевое, веселых расцветок, надутенькое такое, с зализанными уголками. Что-то из угла тихо, успокаивающе пикает. Фрида уже в саркофаге, уже спит, накрытая крышкой. Даута расслабленно лежит в соседнем, в потолок смотрит, пока Лурас ему иглу в вену вводит.

- Не знаю, Вова, - сказал Лурасеев, включив жужжащий аппарат. - Я не уверен.

- В чем не уверен?

- Люди никогда не управляли природой и никогда не будут.

Даута, лежа в саркофаге, улыбнулся:

- По-одному, да -- не будут. Но я верю, что люди сильны. Сильны вместе. Люди -- это не креветки.

- А по-моему -- креветки, - угрюмо сказал Лурас. - Ладно, спокойных снов.

И он включил второй жужжащий аппарат.